Глава двадцать седьмая
- Иван Петрович, вставай, приехали, - расталкивала Варварек кемарившего под Пушкиным поэта. - Ты на свиданку явился или дрыхнуть? Я его ищу, ищу, а он под кепариком дрыхнет.
- Как-то странно уснул, - сказал Иван недовольно, потянулся, потому что тело наполнилось ртутной тяжестью, взбодрился, насколько смог и стал рассказывать Варварьку только что виденный сон.
Варварек приехала на машине. Обычно она признавала за транспорт только такси - были у нее водилы, приезжавшие утром к дому и вечером к закрытию магазина. Теперь же она сама села за руль новенькой, еще пахнущей заводом «Лады», уверенно тронула с места, выбралась из толчеи крайних рядов, обложив попутно матом какого-то зазевавшегося очкарика на «Запорожце», и погнала машину в сторону Белорусского вокзала.
- Куда едем? - спросил он.
- На кладбище.
- Оригинально.
- Ничего оригинального: предок коньки откинул, зарывать надо. Матушка моя, Марфутка, с горя загремела в кардиологию - так и жди, дублетом окочурятся.
- Тогда, Варварек, в таких случаях положено выражать... так ты от всей души... прими...
- Приняла, приняла... Мускатным орешком загрызла, говорят, запах отшибает.
- А что... как...- Иван Где-то вблизи смерти всегда терялся, заикался, на него, как на человека эмоционального, слишком круто воздействовала жуткая тайна небытия.
- Потел, - ответила Варварек. - Это одна бабка спрашивает другую: «А он, помирая, потел?» Та отвечает: «Ой, потел, ой как потел!» «Это очень хорошо, что потел». Мой тоже потел, практически чистым спиртом потел. Перекушал. Дал последний гудок и - туту...
«Неужели женщине может быть к лицу цинизм? - размышлял Иван Петрович. - Идет же смазливой оторве мальчишеская стрижка, мужской головной убор, но цинизм... У Варварька он лихой и легкий, как приправа к хорошему блюду. А Варварек - блюдо роскошное... Все при ней - и щечки с нежнейшим беспорочным пушком, и носик симпатичный, и губки припухлые, зовущие, и все, что положено женщине, выдержано на высоком уровне, и умна, и сильна - почти до безобразия. Но - почти... Как держится, словно не у нее горе...»
- Ну и выдержка у тебя, Варварек...
- В каком смысле? - она нехотя взглянула на него.
- Ты так спокойна, словно не отец... - Иван запнулся от затруднения подыскать наиболее деликатное слово.
- Думаешь, я не умею сопли по макияжу размазывать? Давай остановлюсь, зареву, как «скорая помощь», начну прическу портить... А ты мне валерьянки накапывать будешь, нашатырчиком височки протирать и к носику подносить, чтобы я нюхала и приходила в себя. Такие номера буду откалывать: закачаешься! Это дело нехитрое, Ванечка, - произнесла его имя впротяжку, как бы говоря этим: что ты знаешь, дурачок... - Вот доказать хмырям с кладбища, что место куплено законно и что Степан Лапшин в свое время позаботился о семейном упокоении, желал бы полеживать рядом со своей родной матушкой, а потом и с женушкой, а потом и с любимой доченькой... Кстати, когда меня кокнут, похоронишь меня на том месте. Только на тебя и надежда, потому что ты честный и поэтому никогда не предашь. Другие и место на кладбище толкнут... Лады?
- Дурацкий разговор...
- Не скажи, Ванечка... Если женщина просит, а? Ты же не откажешь? А сейчас, Ванечка, я попрошу тебя ходить за мной, на один шаг сзади. И руки держи в карманах куртки - никто и сомневаться не станет, что, в случае чего, из двух стволов палить будешь. Только не делай глупое выражение лица - это у тебя от занятия поэзией, милый. Мужчина тоже должен быть загадочен, но лучше - свиреп, зол, бесстрашен, беспощаден, но не глуп!
Иван Петрович кладбищ не любил - его мозг отказывался признавать смерть и все связанное с нею естественным, представляя роковое событие, предшествующее похоронам, как некую случайность, неприятный эпизод, пусть и непоправимый, но никак не начало вечного покоя. Истоки заблуждения на тот счет, что вечно, а что временно, брали начало в детдомовском, искусственном воспитании, в прививаемой с детства вере в однонаправленное светлое будущее, которое никак не увязывалось с прекращением жизни. Не имел он и представления о родных могилах, о тех, кто дал ему жизнь. Где тот человек, который сунул его в свертке под дверь аптеки - не отсохли у него руки? Какая уж тут любовь к отеческим гробам...
Поэтому он не понимал чувств людей, приехавших в выходной с цветами и венками на Хохряковское кладбище, решивших посидеть у родных могил, погрустить возле них, посоветоваться с ушедшими, очиститься душой и мыслями - не мертвым нужно, а живым. Умом он еще допускал, что такое возможно, а душой, как-никак чувствительной душой поэта, но воспитанной на безоглядном оптимизме, - нет.
Как только он выбрался из машины, его оглушили надрывные звуки оркестра - музыканты рвали медь, выкладывались, отрабатывая гонорар, и их старания казались фальшью, если угодно - святотатством и профессиональным лицемерием. Неужели никто из толпы, шевелящейся черным пятном, следовавшей за гробом какого-то, судя по обилию венков, большого начальника, этого не понимал? Жил грешно и умер смешно? И еще - фальшивые цветы, безнравственные в своей яркости, эти безвинные еловые ветки, пахнущие здесь тленом, не хвоей.
Если бы в процессии два-три лозунга, почему-то подумалось Ивану Петровичу, два-три разноцветных воздушных шарика, то ее вполне можно было бы принять за праздничную демонстрацию. Сколько ни приглядывался он к людям, ни у кого на лице не было ни грусти, ни печали, ни скорби, не говоря уж о горе, а угадывалась почему-то служебная дисциплина, выполнение обязанностей, организованность и участие в важном мероприятии. Как нельзя кстати, он различил в толпе Аэроплана Леонидовича - при черно-красной повязке, свидетельствующей о его важной роли в этом событии. Нет, не удивился Иван Петрович, встретив старого знакомца здесь.
А памятники - камень и металл в самых причудливых сочетаниях, предназначенные для борьбы со временем и вечностью: оказывается, после нас вовсе не потоп?! Соревнование оставшихся в живых или состязание мертвецов? И после смерти - не равенство и не братство? О, как был прав Лев Толстой, запретивший на своей могиле ставить какой-нибудь памятник - холмик и все.
Варварек, как змейка, умело лавируя в толпе, втиснулась в контору, и, не обращая никакого внимания на отнюдь не радостные возражения присутствующих, решительно внедрилась в пространство нужного кабинета. Иван Петрович едва догнал ее, запыхавшись, остановился позади, как и договаривались. Неприступный начальник, то ли директор кладбища, то ли председатель загробного малого предприятия, одетый соответственно с местом исполнения обязанностей в черную рубаху с множеством молний, расположенных вкривь и вкось, судя по всему, имел обыкновение разговаривать с просителями под углом в сорок пять градусов, а попросту говоря - отворотя морду. Он тоже был из хозяев жизни, правда, в конечном ее значении, от него зависели и мертвые, и живые - власть над ними придавала ему особую вальяжность и как бы возвышала его над всем миром.
- Я - Варвара Лапшина, - резко произнесла Варварек, и от ее голоса звякнули стекла в окнах.
Хозяин жизни и смерти вздрогнул, повернул гладкое и ровное лицо к ней, улыбнулся, предложил стул, взглядом показал на Ивана Петровича: гражданин, быть может, лишний?
- Мой человек, - объяснила Варварек, брезгливо села на неприглядный, темный от времени стул и заложила ногу за ногу.
- Есть люди, которые бы откупили ваш участок, - сказал хозяин, не отворачиваясь от посетительницы по причине заинтересованности в важном деле.
- Не подходит, - ответила Варварек.
- За хорошие деньги.
- Мне деньги не нужны.
Председатель загробного кооператива вздохнул недовольно, предложил Варварьку дорогую сигарету, приглашая как бы тем самым к неспешному разговору, осмысливанию ситуации, поиску решения. Она от сигареты отказалась, тогда он протянул пачку Ивану Петровичу, вербуя его обходительностью в свои потенциальные сторонники, однако поэт предавать даму не стал.
- Совсем не курю, - без намека на какое-то расположение к хозяину кабинета сказал он.
Председатель жизни и смерти еще раз вздохнул, повыразительней, чем первый раз, и уже с едва сдерживаемым раздражением: им добра желают, а они - свое!
- А вы знаете, кто вас просит? - никогда в жизни Иван Где-то не слышал слов, произнесенных с более мощным подтекстом, чем эти.
- Знаем, - ответ Варварька не был перенасыщен так значением, как вопрос, поэтому председатель решил уточнить:
- Предполагаете, что знаете, или знаете точно?
- Знаю точно. А вы знаете, кто я?
- Мы с вами недостаточно знакомы, - собеседник опустил взгляд на свои любимые сорок пять градусов вниз, вероятно, от смущения.
- Я - Варвара Лапшина.
Варварек снова представилась, придала своим выходным данным тоже какое-то особое значение, и Ивану Петровичу казалось, что они обмениваются не мыслями, а перебрасываются лишь им понятными, да и то нельзя сказать с полной уверенностью, символами. Он решительно не понимал, что еще означает “Варвара Лапшина”, кроме того, что он знал. Тем не менее, на собеседника это, наконец-то, произвело впечатление - черты лица у него смягчились в сторону почтительности. «Будь я на его месте, - подумал Иван Петрович, - то заявление: «Я - Варвара Лапшина» оставил бы без последствий. Разве что украсил бы его банальным «очень приятно».
Между тем Варварек взяла инициативу в свои руки: раскрыла сумочку, вынула пачку денег и бросила небрежно на стол, сказав, что могила должна быть выкопана завтра к двенадцати дня. И сказано это было таким тоном, что можно было подумать: во власти Варварька сделать заказ и к двенадцати ночи, и председатель должен, безусловно, оценить то, что она решила хоронить все-таки днем, а не ночью. Тон ее немного смутил его, но выучка была выучкой - пачку он мгновенно, как в детстве сачком ловил бабочек, накрыл массивной подставкой для календаря, на которой соцреализм пристроил двух энтузиастов народного хозяйства: героя-шахтера с огромным отбойным молотком и героиню-колхозницу с поэтическим снопом.
Председатель, держа подставку двумя руками, притих, как налим, который заглотнул пищу и затаился, чтобы не привлекать своей активностью более сильных хищников. Затем тихонько подвинул подставку на место, и в определенной точке, как показалось Ивану Петровичу, пачка явно провалилась во внутренности стола - донесся еле слышный мягкий удар где-то внизу. Как человек в прошлом технический, он легко представил лючок на пружинке, который открывался простым нажатием отбойного молотка.
- Но это не исключает продолжения нашего...
- Исключает.
Варварек встала и направилась к выходу. Председатель из уважения к даме вышел из-за стола, спросил, не надо ли провожать их к месту, но она и здесь не позволила поставить себя в какое-либо зависимое положение - они сами хорошо знают.
Большого начальника, судя по всему, уже закопали - навстречу им шли чиновные массы с явными признаками облегчения на лице. Многие из них, можно подумать, возвращались с обычного мероприятия, скажем, с субботника по уборке мусора - улыбались, громко разговаривали, а то и посмеивались. Люди есть люди? Не все примеряют свою судьбу к тому, кого только что погребли, живое - живым? А ведь непроходимой границы между ними нет, непроходимая она лишь оттуда, а туда - пожалуйста. Жизнь в этом смысле - полупроводник. Шаг или вздох - и ты во власти совершенно непостижимого для ума и чувства закона, такого же непостижимого, как бесконечность мироздания. Смерть - ведь бесконечна, а жизнь конечна - всего лишь цепочка эпизодов в непостижимой бесконечности. Боже, почему не наоборот? Не потому ли твои служители выдумали загробный мир, чтобы приукрасить все мироздание и сделали смерть лишь эпизодом в бесконечной жизни? Вот уж поистине ложь во спасение... А если это не ложь, а истина? И если на этом свете все наоборот, то на том, есть надежда, все устроено правильно?
Вернул поэта от размышлений к реальности какой-то темный малый, предлагавший купить букетик ромашек всего за десять рублей, чтобы возложить его на могилу великого человека. Он так нагло улыбался, так обыденно говорил о великом человеке, словно великих людей в нашем Отечестве пруд пруди, прямо-таки серийное производство, что Иван Петрович заподозрил в нем автора, своеобразного кладбищенского графомана, выжимающего из глины погоста мумие поэзии. Быть может, он принадлежал к гробокопателям, по ночам кропал стихи или прозу, а теперь находился в отгуле и подрабатывал на цветах?
- Возьми, ну возьми... - хватал малый его за рукав. - Всего - червонец!
- Червонец - это два пузыря. Ты их пятый раз продаешь.
- Какой пятый - они свежие!
- Отвали.
Малый поотстал, Варварек одобрительно усмехнулась, а Иван Где-то вдруг громко сказал:
- ... и никто не узнает, где могилка моя...
Варварек на этот раз взглянула не так одобрительно, взяла под руку и остановилась возле скромной железной ограды из арматурных прутков, выкрашенных в серо-зеленый цвет. Она замыкала собой пространство в десяток квадратных метров, своего рода плац для вечного строя родных Варварька - на правом фланге под серой гранитной плитой заняла свое место ее бабка.
С одной стороны прутки были покорежены: на участок рядом загоняли бульдозер или кран, зацепили. Сразу за местом упокоения бабки начиналась площадь с дорожками из розовой мраморной крошки, которые лучами сходились к огромному квадрату из темно-серого гранита, в центре которого возвышалась усыпальница из красного камня, обвешанная черными каменными венками печали. На фасаде мавзолея сверкал полированной бронзой, а может, и золотом, барельеф, изображающий голову мужчины с огромным мясистым подбородком. Видимо, автор увековечил здесь жевательный процесс. Внизу, в чугунной решетке, билось пламя вечного огня, рядом с ним лежали скромные букетики ромашек. За усыпальницей мелькал наглый - -- - Кто здесь похоронен? - поинтересовался Иван Петрович.
- Крестный отец одной мафии, - ответила Варварек, улыбнувшись куда загадочней Джоконды, и пошла к выходу.
Иван Петрович шел позади и мрачно молчал. Что и говорить, иногда полезно литератору окунуться в жизнь, увидеть интересы в голом виде, швы, по которым она сшита. Есть о чем подумать после встречи с хозяином загробья, героем-шахтером и героиней-колхозницей, роль которой так и осталась невыясненной. Но - мавзолей и вечный огонь в честь усопшего мафиози?!
Об этом он не был в состоянии думать. Был потрясен увиденным. В душе вздыбились противоречивые чувства, в ней сместилось что-то очень важное, словно разрушительные силы разорвали фундамент, и тот, развалившись на части, поплыл по скользкой, липкой и холодной глине. И стало рушиться в беспорядке то, что стояло на фундаменте. Такого поистине сокрушительного обвала в своей душе Иван Петрович не ожидал - должно быть, поездка на Хохряковское добавила энергии разрушительному процессу, пересилила сопротивление переменам, стремление к покою. Ему казалось, что он слышал, какой грохот стоял внутри него, живо представлял, какая пыль поднималась, когда несокрушимые понятия о морали, которые по части бессмертия могли сравниться с египетскими пирамидами, оказались всего лишь придуманными и фантастическими, как замки из песка. Мавзолей для бандюги - вот во имя чего вся эта перестройщина!?
- Сколько тебе платят за строку?
- Ты решила оставить... (с трудом удержался от слова «спекуляцию») торговать сапогами и писать стихи? - не без желчи спросил он в свою очередь.
- Нормальная женщина ни за что не станет писать стихи. Ей просто некогда. Я причисляю себя к нормальным, поэтому и не знаю, сколько тебе платят, скажем, за четыре строки...
- Рублей десять... Если напечатают в книге или в журнале. За отдельное четверостишие - тридцатник.
- Всего-то??! А я думала... Тогда ты можешь подзаработать: напиши эпитафию Степану Лапшину, а? Плачу по сто рублей за строку. Я их потом в бронзе отолью. У тебя что-то похожее имеется, подправить немного и - в бронзе напечатаешься.
Варварек правой рукой нашарила в сумке давнюю его книжку, и поэт, воспитанный в безразличии к драгметаллам и драгкамням, обратил все же внимание на массивный брильянт, торчащий на безымянном пальце Варварька. Не обратить было сложно - брильянт пускал во все направления сверкающие лучи, а когда рука Варварька попала на солнечный свет, то камень заискрил как вольтова дуга, разве что не шипел и не трещал. Ему показалось, что он этот камень совсем недавно видел, но где и когда? Потом он взглянул на сумку - точно такая же была у мегеры, которая приснилась ему возле памятника Пушкину, и джинсы-варенки, батник точь-в-точь, лишь не было в глубине зрачков Варварька полыхания зловещего изумрудного огня... Вот-вот, из-за огня в зрачках он и не обратил внимания на брильянт, как бы мазнул по нему краем сознания, поскольку оно было занято возмущением от услышанного «козел».
... Пусть она остановит, а он выйдет... Пусть остановит... Пусть... Было душно, не хватало воздуха. Варварек остановила машину - с большой обидой во взоре. Чего мне, думал поэт, с разрушенной душой, теперь бояться? Ничего не страшно, но очень противно. Вчерашнее закончилось, а каким быть сегодня, каким завтра? Ка-ки-и-им?
Ему захотелось заплакать как маленькому и тут же почудилось, что душа у него закричала, и эхо от крика покатилось по Вселенной...
- Ты обиделся, да? Обиделся, Ваня? Так напиши заново. Вань, я тебе за новые по сто пятьдесят заплачу, а? Ну, по двести?.. - Варварек ехала рядом с ним, в голосе у нее позванивали слезы. Все-таки баба, но было ощущение, что она уже далеко от него, находится в другой Галактике.
А.А.Ольшанский. СТАДИЯ СЕРЫХ КАРЛИКОВ (роман)
Стадия серых карликов - Глава двадцать седьмая
- Подробности
- Автор: Александр Ольшанский
- Просмотров: 213594
Содержание материала
Страница 27 из 52
Облако тегов
Александр Ципко
Смерть Тамары
Александр Казарский
Вступительная статья
сообщил ложный донос
Анадырский торговый порт
говорили на суржике
в словесном окружении
Сания Шавалиева
стукалин
нервный смех
Виолетта Юферева
Все люди - братья
проповедь архиерея
Торф ты мой болотный
по ведомству литературы
писатель Владимир Лидин
писательского звания
изюмские рассказы
Александр Ольшанский
коктейль лужкова
Гарий Немченко
Александр Исбах
Светлана Шилькова
необыкновенная девчонка
Кнопка для ссылки на сайт - литпортал писателя Александра Андреевича Ольшанского
Для ссылки на мой сайт скопируйте приведённый ниже html-код и вставьте его в раздел ссылок своего сайта:
<a href="https://www.aolshanski.ru/" title="Перейти на сайт - литпортал писателя Александра Андреевича Ольшанского"> <img src="https://www.aolshanski.ru/olsh_knop2.png" width="180" height="70" border="0" alt="Сайт - литпортал писателя Александра Андреевича Ольшанского" /></a>
Комментарии
visitors, its really really nice paragraph on building up new weblog.
magnificent. I really like what you've acquired here, certainly like what you're stating
and the way in which you say it. You make it enjoyable and you still take care of to keep
it smart. I can not wait to read far more from you.
This is really a great website.
checkbox and now each time a comment is added I get four emails with the same comment.
Is there any way you can remove me from that service?
Many thanks!
advice from an established blog. Is it very hard to set up your own blog?
I'm not very techincal but I can figure things out pretty quick.
I'm thinking about creating my own but I'm not
sure where to begin. Do you have any ideas or suggestions?
Thank you
good work!
Please keep us informed like this. Thank you for sharing.
argumentative essays: https://essaywritingeie.com https://essaywritingeie.com
Glance advanced to more brought agreeable from you!
However, how can we keep in touch? essay writer free: https://essaywritingeie.com https://essaywritingeie.com
motive, and that is also happening with this post which I
am reading now.
I have joined your feed and look forward to in quest
of more of your wonderful post. Additionally, I have shared your website in my social networks darkmarket 2022: https://darknetmarketwww.com https://darknetmarketwww.com
You realize a whole lot its almost tough to argue with
you (not that I personally would want to…HaHa). You
certainly put a fresh spin on a topic that's been discussed for many years.
Wonderful stuff, just great! Dark Market Onion: https://aasapmarket.com https://aasapmarket.com
updates. I've been looking for a plug-in like this for quite some time and was hoping maybe you would have some experience with something like this.
Please let me know if you run into anything.
I truly enjoy reading your blog and I look forward
to your new updates. dark market url: https://cannahome-markett.com https://cannahome-markett.com
RSS лента комментариев этой записи