Александр Черевченко
Инне
Воздух в каюте
прокурен, тяжел, неподвижен.
С курской махрой
не справляется польский кондишн.
В тесной каюте,
как в тропиках Африки, жарко.
Шутки иссякли.
Последняя допита чарка.
А за бортом,
на огромном соленом просторе,
сковано льдом
и пустынно Охотское море.
Вмерзшая в лед -
не хватило ледового класса, -
ждет ледокол
неподвижная наша плавбаза.
Остановились
часы на руке рулевого.
Остановились
глаза у врача судового.
С картой «на ты»,
переполненный юным задором,
вновь он "болты"
незадачливым пишет партнерам.
Время течет
в океане не так,
как на суше.
Близок расчет,
приготовьте, товарищи, уши.
Доктор, не трусь!
Ах, поэт,
не задерживай, что ж ты?
Покер на туз!
Время вышло.
Финита.
Итожьте!
Я не волнуюсь.
Я молча готовлюсь к расправе
так же, как в юности
к шумной готовился славе.
Ждал, примеряя
таланта стальные доспехи,
не унывая
и не сомневаясь в успехе.
Тщетны труды -
не хватило ледового класса.
Врезался в льды,
как веселая наша плавбаза.
Мертвый простор одиночества,
тускло и голо,
и до сих пор, до сих пор
не видать ледокола...
Медленно пьет
рулевой опресненную воду.
Молча берет
и слегка разминает колоду.
Роль палача
рулевому не кажется тяжкой --
хлещет с плеча,
исполняет, рисуясь, с оттяжкой:
– Это тебе
для начала, как лучшему другу!
Это тебе
за разруху в душе и разлуку!
Это покуда
слегка –
за буфетчицу Свету,
чтобы, паскуда,
не строила глазки поэту!
Это, браток,
чтобы впредь не писал ты хреновин!
Словом, за то,
в чем виновен ты и не виновен...
В тесной каюте,
как дети, хохочут мужчины.
А за бортом
громоздятся зеленые льдины.
А за кормой
только чаек в ночи причитанья.
Берег родной
навсегда потерял очертанья.
Что приключилось
с твоею душой и моею,
я, как ни силюсь,
пока что сказать не умею.
Не по плечу
мне сегодня такая забота.
Молча плачу по счетам
и сбиваюсь со счета.
–- Это тебе
в благодарность,
как лучшей подруге!
Это тебе
за бессонницу в замкнутом круге,
стиснувшем ночь,
за рассвет в золотом ожерелье!
Это за дочь,
что похожа на нас, к сожаленью!
Это в ответ
на обиды твои и упреки!
Это за бред,
что к рассвету настиг мои строки!
Это за сон мой,
куда ты вошла вероломно!..
Словом, за все,
в чем, конечно же,
ты не виновна.
1977
