Александр ОЛЬШАНСКИЙ

(Из заметок руководителя семинара прозы)

Так уж получилось, что я, сам еще молодой писатель, в возрасте Иисуса Христа возглавил редакцию по работе с молодыми авторами издательства "Молодая гвардия". Потом, где бы я ни работал или вообще пребывал на вольных хлебах, приходилось писать рецензии на рукописи начинающих авторов, участвовать в семинарах молодых писателей. Помогать литературной смене –  долг каждого писателя, традиция отечественной литературы. На исходе  моего седьмого десятка лет проректор Литературного института по ВЛК Валентин Сорокин замыслил сделать меня руководителем семинара прозы, и это у него со второй попытки получилось.

Мне и самому хотелось поближе познакомиться с "младыми, незнакомыми", которые в сложнейшие для литературного дела времена потянулись к художественному слову. Власть предержащие фактически отделили литературу от государственных забот, нравственности и духовности народа, превратили ее в коммерческий товар. Коммерциализация  и настоящая литература, настоящее искусство – вещи несовместные, как гений и злодейство.  Порожденное коммерциализацией искусство народ раздробляет, превращает его в толпу  раскультуренных и нравственно обезоруженных агрессивных индивидуалистов с всепоглощающей страстью к наживе любыми средствами. Разделяю мнение тех, кто утверждает, что были времена и потрудней, но не было подлей.

Наша литература никогда не была fiction, вымыслом, выдумкой, а до самых последних времен считалась важнейшим государственным делом. Поэтому и ломали шпаги над головами писателей, давали кому десять лет без права переписки, что означало расстрел, а кому – дачу в Переделкине, машину, госпремии имени себя… Литература – не только основа многих искусств, но и фундамент для создания из населения нации на основе примерно одинакового отношения к героям нашей классики, к  их мыслям и поступкам.  Наверное, у многих представителей  нынешней так называемой властной элиты были очень плохие школьные учителя, которые воспитали не любовь к литературе, а ненависть к ней. Если бы это было не так, не унижали бы писателей бесправием, приняли бы законы о гарантиях художественного творчества, о Литфонде и фондах других творческих объединений…

Преподавание литературы в школе – традиционная наша беда. У меня давно сильнейшая идиосинкразия  к школьному истолкованию темы, сюжета, идеи, названиям сочинений с бесконечными "изображениями" и "отражениями"… Откуда кондовейший догматизм? Во-первых, от диалектического материализма, который является методом кризисного развития и сам порождает кризисы сознания и общества, способен "научно" обосновать  классовую борьбу и во имя ее умертвить миллионы людей. От умозрительной теории отражения вождя мирового пролетариата, его сомнительнейших  работ о партийности  литературы и о том, что Лев Толстой – трюмо русской революции. И социалистический реализм, то есть выдача желаемого за действительное, нанес колоссальный вред исследовательской функции любого искусства, в том числе художественного слова. Наука оперирует точными величинами и общепринятыми понятиями, а искусство – образами, которые содержат еще и эмоциональные составляющие. Наука и искусство не взаимозаменяемы, они дополняют друг друга. Они два инструмента познания.

Во-вторых, кто пишет школьные учебники по литературе? Не писатели, а литературоведы, которые создавать художественные произведения очень редко умеют. Почему? Да потому что писателям никогда не доверяли такие ответственные вещи. И я с ужасом представляю времена, когда в литературу станут входить представители  егэнутого поколения…

В итоге даже на Высшие литературные курсы приходят молодые писатели с очень скромными познаниями отечественной и мировой словесности. И конечно же, профессура и преподаватели нашего вуза исправляют изъяны школьного эрзацлитературоведческого образования. У слушателей голова кругом, а тут еще на творческих семинарах руководители показывают, как их произведения далеки от совершенства. Случаются и истерики, раздаются обещания больше не писать, бросить ВЛК… В таких случаях я про себя думаю: "Нет, милая, раз вкусила – больше не выплюнешь…"

Больше всего я не люблю, когда семинаристы употребляют слова "нравится" или "не нравится". Приходится напоминать, что такой подход любительский, не профессиональный, поэтому надо обходиться без них. Пожалуй, это единственный запрет, существующий в моем семинаре. Но рекомендуется говорить в связи с обсуждаемыми произведениями о чем угодно и как угодно – семинар учебный, мы все, в том числе и я, в нем учимся.

Перед семинаристами я ставлю несколько основных задач.

Первая. Уметь обосновывать свою точку зрения и свое отношение к представленному произведению. У меня душа радуется, когда при обсуждении назначенные оппоненты убедительно и взыскательно, с отсылками на других лекторов, препарируют произведение коллеги по семинару. Ведь тем самым оппонент демонстрирует умение  относиться также и к своим произведениям, а это – несомненный признак развития способностей и роста литературного мастерства. А те, кто двух слов связать не может или отделывается общими фразами, тревожат меня. Знают же, что я обязательно  попрошу высказать их отношение к произведению коллеги, но не блещут красноречием.

Вторая. В ходе учебы на ВЛК чрезвычайно важно определить свои сильные и слабые стороны, четче осознать собственное место в семинаре, нащупать личную тропку, способную вывести на большую дорогу литературы. Кто ты: чей-то эпигон или способен на свое оригинальное слово? Как избавиться от подражательства,  не поддаться соблазнам легкого успеха, эпатажа публики  оригинальным поведением, своего рода   инсталляции – кривой дорожки, удаляющей тебя от настоящего искусства, но ведущей к скандальной известности обойденных даром Создателя "творцов"? Вот и приходится объяснять семинаристам, что есть искусство, не искусство и антиискусство…

Как-то мои подопечные заявили: "Мы полгода  обсуждаем произведения друг друга, но вы за это время ничего не одобрили!". Вообще-то я на комплименты чрезвычайно скуп, но стремлюсь заметить любую находку, свежий образ, удачное сравнение – в похвале молодые писатели особенно нуждаются. Но при этом я всегда призываю не поддаваться  искушениям похвалы, ценить больше тех, кто говорит о недостатках, просчетах. В конце концов – относиться здраво к льстецам и критикам, вырабатывать свое отношение к ним, ставить только на себя. А на претензию я ответил, что у совершенства нет пределов. Разве что у Создателя… Нахваливать же произведение посредственное, пусть оно, как говорится, и на уровне -  останавливать развитие семинариста, который, чего доброго, станет эпигоном самого себя.

Вместо этого я советую им не разбрасываться, не плодить число начатых, но не законченных произведений, а дорабатывать написанное, выкладываться до конца, подниматься до максимально возможного высокого уровня  умения и мастерства. И не позволять себе опускаться, не допускать поблажек – напротив, с каждым новым произведением поднимать   планку вверх. А чем выше она, тем глубже и оригинальнее содержание. Поэтому и приходится призывать ставить перед собой самые смелые творческие задачи, поскольку без этого ничего стоящего из-под пера не выйдет, а посредственное произведение, какая-нибудь чепуховинка,  и без постановки какой-либо задачи получится.

Третья. Осознать, что в каждом произведении настоящей литературы должно быть художественное открытие. Небольшое или эпохальное – вопрос иной, но оно должно наличествовать. За доказательствами приходится обращаться к основам теории информации. У ее создателя К. Шеннона есть гениальное определение: "Информация – это то, что устраняет неопределенность". В литературе информация образная и эмоционально, как минимум, окрашенная. Лучше всего устранение неопределенности получалось у классиков. Попробуйте отыскать в их книгах неопределенность, заимствования, вторичность, банальность…  Последние по Шеннону - шум. Если посмотреть с этой точки зрения на литературу, то в ней обнаружится гигантское количество шума, ничего не дающего ни уму, ни сердцу, не исполняющего основную функцию искусства – познание своими средствами и методами. И авторов его можно лишь условно называть писателями, более подходящее для них название – шумеры. "Шумим, братцы, шумим!" – как нельзя лучше характеризует ситуацию в области художественного творчества.

Вообще-то подробнее об этом, и не только, можно прочитать на моем сайте-литпортале  aolshanski.ru  в разделе "Оригинальная философия и эстетика". Рекомендуя его своим семинаристам, предлагаю  им возражать, спорить, отвергать мои выводы, но обратная связь по непонятным мне причинам  слабая. По причине пушкинского: "Мы ленивы и нелюбопытны"?

Вот и рисую я на доске круг, огражденный забором из штакетника, и говорю:

- Круг – это темы и проблемы, освоенные мировой литературой. Здесь глубочайшая вспашка, мощный окультуренный слой. Новое слово внутри круга можно сказать лишь при условии, что вам удастся докопаться до неизведанных глубин и сделать это талантливее, чем кто-либо из ваших предшественников. Или передвинуть часть забора на тематическую и проблематическую целину. И копать, копать там, добывая свои граммы радия… Третьего, увы, не дано.

Поэтому надо учиться у классиков не по части "отражения"  или "изображения", а на текстах. К примеру, я буквально препарировал чеховскую "Даму с собачкой" так: на левой стороне листа бумаги печатал фразы из рассказа,  на правой – свои мысли о том, почему автор написал так, а не иначе, а если бы он написал "вот так" и т.д. и т.п. Пытался даже поправить Чехова, но неизменно убеждался, что лучше его не напишешь. Только потом я понял причину: вдохновение у Антона Павловича сочеталось с открытием для него канала связи с Мировым Разумом, ченнеллингом нынче называется. Между прочим, А. Твардовский как-то заметил, что русская литература отличается от западноевропейской тем, чем отличается "Дама с собачкой"  от "Госпожи Бовари" Флобера.

Или вот  пример "проникновения" в тайны мастерства Л.Толстого. Трижды подряд  читаю всю эпопею  "Войну и мир", чтобы притупить чары великого старца, а четвертый раз -  с карандашом и с тетрадкой, куда  вношу свои наблюдения. Становятся виднее очевидные стилистические недочеты, попросту корявости, но и начинаешь замечать, как Толстой-хитрец, заполучив абсолютное доверие читателя, начинает творить с ним всё, что ему надобно.

Четвертая. Надо обладать самыми широким познаниями о состоянии современного художественного творчества и его истории, о научных достижениях, в различных прорывных отраслях знания и технологии. Поэтому каждое занятие я начинаю с 15-20-минутной мини-лекции не только по вопросам литературного мастерства, но и на философские темы, что нового случилось в гуманитарных науках, в физике, математике или биологии, что происходит на Большом адронном коллайдере, эксперименты  на котором в ближайшее время наверняка произведут революцию в мировоззрении человечества. Обнаруженные недавно следы «божественной частицы», как называют бозон  Питера Хиггса, несомненно отправят на свалку так называемый основной вопрос философии. Удвоение мощности БАКа к 2015 году позволит раскрыть другие тайны мироздания, в том числе причины асимметрии вещества и антивещества. Последнее для меня, высказавшего некоторые догадки о асимметрии, как всеобщей философской категории и методе гармоничного, то есть безкризисного развития, очень важно. Каждый писатель должен быть в своем творчестве философом.

Полвека тому назад великий турецкий поэт и драматург Назым Хикмет страшно возмущался, когда я ему сказал, что в Литинституте сдаем экзамены. Назым стал метаться по своему кабинету, говорить горячо, что для писателя  главный экзамен -  "кныга". Когда волновался, то акцент как бы возвращался к нему. Зачем, мол, буду забивать "свой башка" ненужными сведениями, когда я подойду к шкафу, открою нужную "кныгу", прочту то, что нужно, и забуду!

Вся закавыка как раз и состоит в том, чтобы знать то, чего не знаешь. Объем информации в мире, наверное, сейчас удваивается каждые пять лет, а найти необходимые сведения даже в интернете не так-то просто. Для прозаика и публициста крайне необходимо обладать современной методикой поиска информации, ее проверки, умением работать в библиотеках, с архивами и т.д. и т.п. Жаль, что в нашем  вузе этому не уделяется достаточного внимания.

Если автор задумал писать о людях какой-то профессии, то он обязан знать тонкости их занятий, иметь представление  о  достижениях и проблемах в их отрасли. И так от произведения к произведению. Иначе попадет впросак, а еще хуже – станет объектом насмешек. Поэтому писатели и группируются по тематике – военные писатели, маринисты, авиаторы, аграрники… У меня есть печальный опыт на этот счет. Для того, чтобы знать, что происходит в лесном деле, я лет пять выписывал всё, что писалось и печаталось в Советском Союзе на сей счет. Но так и не нашел ответы на мучившие меня вопросы, а задуманный роман, к сожалению, не был написан.

Пятая задача. Надо не только готовиться, но и сейчас заботиться о возрождении традиций великой отечественной литературы, ее роли в жизни общества. Без нее, правофланговой в строю искусств, разговоры о возрождении России –  пустые хлопоты от Лукавого. И модернизация, пока она не стала пресловутой, должна начинаться с нравственного и духовного обеспечения, а не с технократических самоцельностей. Ведь знание без нравственности – от Люцифера, имя которого переводится на русский язык  как "несущий свет". Новейшие же самоцельные технологии – это, несомненно,  оружие  и могущество Сатаны.

Поэтому я расцениваю учебу на ВЛК и в Литинституте, как готовность, извините старика за пафос, к подвижничеству во имя процветания Отечества, и отношусь к семинаристам в соответствии с их миссией, от которой им, не изменив себе, не отвертеться. Это их сверхзадача, и от участия в ее осуществлении будет зависеть общественная и художественная ценность их творчества.

Я далек от мысли, что помогаю стать на крыло будущим выдающимся и великим писателям. Но и не исключаю этого. Моя задача – максимально, исходя из опыта других писателей и своего,  сократить период творческого становления, начального этапа литературной профессионализации. Конечно, два года – слишком мало, поэтому советую посетить заочное отделение и запастить учебными программами для всех шести курсов. В будущем пригодится, ведь писателю приходится учиться всю жизнь.

И вкладываю в солдатский ранец семинаристов формулу И.Гете, своего рода напоминание о маршальском жезле. Вот она: " Когда и где создается классический национальный автор? Тогда, когда  он застает в истории своего народа великие события и их последствия в счастливом и значительном единстве; когда в образе в образе мыслей своих соотечественников он не видит недостатка в величии, равно как в их чувствах недостатка в глубине, а в их поступках – в силе воли и последовательности; когда сам он, проникнутый национальным духом, обладает, благодаря врожденному гению, способностью сочувствовать прошедшему и настоящему; когда он застает свой народ на высоком уровне культуры и его собственное произведение ему дается легко; когда он имеет перед собой много собранного материала, совершенных и несовершенных попыток своих предшественников, и когда внешние и внутренние обстоятельства сочетаются так, что ему не приходится дорого платить за свое учение, уже в лучшие  годы своей жизни он может обозреть и построить большое произведение, подчинить его единому замыслу". (И.В.Гете. Собрание сочинений в десяти томах. М., Художественная литература, 1980, т.10, стр. 270). Формула справедлива и для нашего времени и нашей страны – чтобы убедиться в этом, надо лишь не включать зомбоящик и не читать нынешних газет, которые еще большая гадость, чем советские их предшественники.

"Жить придется долго", - много лет мне говорит мой однокурсник, писатель-фантаст и издатель Юрий Медведев. Иначе ничего в литературе не сделаешь. "Талант – это здоровье", - утверждал болгарский исследователь психологии литературно творчества академик М. Арнаудов.  А я в утешение тем, кто испытывает муки слова, когда не получается задуманное, идут годы, а главное произведение лишь в туманном будущем, скажу, что большое дерево долго растет. Какая-нибудь лебеда за лето вымахает выше твоего роста, но дерево, которому стоять не одно десятилетие, а то и столетия – растет медленно и основательно. Да и главное состоит не в том, чтобы обязательно наваять великую нетленку, а идти упрямо и целеустремленно к духовным вершинам, в том числе и к литературным.  А рукописи не горят, особенно те, к созданию которых имело отношение Небо, Мировой Разум, Бог – выбирайте из этого то, что вам больше по душе.

У Вас недостаточно прав для комментирования