7
Очнулся он, почувствовав, что куда-то едет. Мелькнуло лицо молоденькой девушки - под белой косынкой внимательные, немигающие глаза…Положили на что-то твердое. Над ним - огромная люстра с несколькими десятками лампочек, от них - сухой жар. Рядом заговорили люди, но смысла их слов он не улавливал и боялся, что это сон.
- Жив, солдат? - над ним наклонилось мужское лицо в белой маске.
- Жив.
- И еще хочешь жить? - с сильным кавказским акцентом спросило лицо.
- Хочу.
- Если хочешь, будешь жить, дорогой. Сколько тебе лет?
- Полных? Двадцать семь.
- А сколько раз тебя штопали?
- Три раза.
- Дело знакомое?
- Знакомое.
- Тогда считай: раз, два, три…
Он стал считать лампочки. Начал с самой верхней, дошел по ходу часовой стрелки до лампочки с надтреснутым стеклянным оконцем. Это была девятая. «Считаешь?» - донесся голос врача. Шишкин угукнул в ответ, осилил еще то ли пять, то ли семь, сбился со счета, вернулся к девятой. А потом люстра стала матовой и медленно угасала, продолжая излучать сухой жар. Он хотел крикнуть: включите свет! И, может быть, крикнул, но уже не слышал своего голоса.
Это было уже в конце февраля. Старая рана открылась у него после того, как началось дело с письмом.
«Привет Шишкину «сказала» нога, - говорил ему в больнице Строев. – Выручила она тебя, Пармен. Выручило и то, что проложили мы путь до моста. Кто знает, как бы все обернулось… Ты тоже хорош. Дурья голова, сказал бы: на машинке перепечатали бы и отправили. И все. Посоветовался бы со мной – нашли бы машинку. В конце концов, сказал бы Самвелову, что это черновик! С такими делами шутки плохи. Но, Пармен, кто, кто сказал, что ты не отправил письмо? Заметил, что Самвелов искал его?»
«Не знаю, - ответил Шишкин. - Не ходи ко мне больше, Анатолий Иванович. Не ходи…»
«Ты думаешь - я сказал?!»
«Нет, что ты… Для тебя же будет лучше. И на работу к тебе не вернусь, Рассчитай меня, пожалуйста, выйду из больницы - другим делом займусь. Встретился здесь старый дружок Ванюшка Иванов, помочь ему хочу. Задумал он собрать всех слепых в городе и создать артель. Села надо объездить… Пропадают молодые ребята, побираются, пьют. Ему, бедолаге, тоже не повезло. Девятого мая сорок пятого года выпили они, праздновали Победу, а десятого - на мине рука дрогнула. Крым они разминировали… Помогу ему. Дядя у него работает в конторе утильсырья, коня дадут, подводу. И поеду с Ванюшкой Ивановым…»
И поехали они, получив трофейного коня и разболтанную телегу.
Но-о, Оккупант, пошевеливай! Разъелся на наших овсах, еле двигаешь. У Гитлеряки, наверно, справно служил, а у нас - лень хвостом слепня согнать. Что ушами прядаешь? Форверст, скотина, форверст! Ага, знакомая речь? Двигай, двигай Оккупант, до села рукой подать…
Налетай, бабоньки, подешевело! Пуд тряпок - три тетрадки, кусок мыла. Полпуда - карандаш. Пищики, пищики, кому пищики? Тебе что, хлопче? Пугач? Полцентнера меди или алюминия, тонна железа. Чернильницы и чернильный порошок есть, а пилами не торгуем. Топоры есть. Пилы привезем, тетка, дай только срок. А есть у вас в селе воины, потерявшие зрение в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками? Показывай, хлопчик, дорогу. Пищики, пищики, кому пищики?..
