2
Будет неправильно, если не рассказать хотя бы  через пятое на десятое о моей родине, которую  я  бы назвал, будь у меня склонность к пафосу,  Terra Incognita  по имени Свобода. Фактически всё в таком названии верно. Да, это неизвестная страна в  пределах нынешних границ России и Украины, своего рода восточнославянский Курдистан, слава Богу, без претензий на независимость. Напротив, это связующая Россию и Украину страна, восточнославянская сцепка или спайка, где рождаются субъекты вроде меня и мучаются всю жизнь  вопросом «Как отделить мою Украину от России моей?» И неизменно приходят к выводу, что делить нельзя, поскольку они единое целое и неотделимы, хотя политики и разодрали на части триединый русский народ и триединую Русскую Землю.
Слово «Слобожанщина» каждый второй из нынешних русских или не  слышал, или не ведает, что под ним следует понимать. «Слободская Украина»  знакома девяти из десяти россиян,  которые считают, что это Харьковская область. Мало кто знает, что на современном  русском языке  название означает «Свободная Украина»,  поскольку «слобода» в старину была приблизительно тем же, что нынче «свобода».
Чем больше  живу, тем больше убеждаюсь, что  Слобожанщина во многом terra incognita. Исторически  она включает в себя  Белгородскую область, часть Курской, Воронежской, Ростовской областей России,  Харьковскую область, Луганскую и Донецкую области, за исключением территории Войска Донского, часть Сумской области. Веками была пограничьем Киевской Руси, а потом Московского государства. Почти Дикое поле, своего рода  тьмутаракань с непонятной историей и народом, пока   не началась война Богдана Хмельницкого с поляками.
Московское государство разрешило селиться в этом пограничье беженцам с Правобережья Украины и называло их черкасами. Об  украинцах и речи тогда не было,  жители нынешней Украины называли себя русскими людьми, а москвичи именовались московитами. Потом поляки назвали окраину своего государства Украиной - если у Польши есть своя  Украина, то негоже и московитам отставать от них, не иметь собственной Украйны. Назвали места заселения беженцами-черкасами Слободской Украйной. Так что слово Украина – результат совместного  ляшско-моковитского производства. Вообще в Московском государстве были и рязанские украйны, и новгородские  и т.п. Переселение жителей Поднепровья, с обеих берегов Днепра, на жизнь в слободах, без повинностей, налогов и поборов, началось еще в XVI веке, а массовый характер приняло в годы антипольского восстания во главе с Богданом Хмельницким. https://divaescortservice.com
Однажды в ЦДЛ  я схулиганил. Обсуждались книги молодых авторов, в том числе и мой «Сто пятый километр». Вышел к трибуне и представился участникам конференции:  «Я родился в той части Украины, которая никогда не присоединялась к России, -  здесь нарочито   сделал паузу, чтобы было время подумать, мол, вот какой бандеровец выискался или нечто подобное, -  но которая всегда была в составе Российского государства». Дошутковался, как бы сказали слобожане, - в 1991 году  «моя» часть отсоединилась от России.
Переселенцам надо было не только быть земледельцами, вспахивать богатейшие степные, ковыльные просторы, но и  становиться воинами – крымский хан то и дело безобразничал на Изюмском шляхе. Казачий образ жизни, сформировал особый психологический тип женщины-слобожанки. Властная, распорядительная, домовитая и всёумеющая – такой ее сделала судьба  жены казака, который  чуть что -  схватил пику-саблю, прыгнул на коня и умчался  воевать. Вернется он или нет, да и какой вернется, а детей надо поднимать, хозяйство содержать. Надейся, казачка, только на себя…
Пока я не понимал этого, то проезжая многие десятки раз от Изюма до Москвы и обратно, глядел в вагонное окно и  задавался вопросом: «Ну почему в Курской области развалюхи-деревни,  а в Белгородской  - чистенькие домики,  аккуратные палисадники,  вылизанные поля. Ведь и там, и там чернозем…?» Пока не осознал: в Курской области было крепостное право, там надеялись на барина, а Белгородчина – казачий край, тут надеялись только на себя. Вот так аукивается история через века.
История любого края представляет собой слоеный пирог. История Слобожанщины  в этом смысле - пышный торт, составленный из множества слоев. Первые люди в этих краях появились еще в межледниковый период 30-35 тысяч лет тому назад. Одну культуру сменяла другая, пока в VII-III вв. до нашей эры пространство не заняли  легендарные скифы – их загадочные погребальные курганы рассеяны по всей Слобожанщине. Народ удивительно точно назвал  такие курганы могилами. И воспел в песнях.
Веками  на рубеже эр  край был местом миграций всевозможных народов, преимущественно тюркских. Вначале гунны, затем Аварский каганат, потом Хазарский каганат, послуживший причиной появления здесь ираноязычных племен. На рубеже эр  начинают проявлять себя праславяне, опять одну культуру сменяет другая, но теперь славянские, пока к VII  веку не стали создаваться крупные племенные союзы славян, в том числе северянский, господствовавший на  территории будущей Слобожанщины. Они создали Древнерусское государство с Киевом в качестве столицы. Киевский князь Святослав, разгромив «неразумных хазар», утвердил господство славянского племени  на этих землях.  Но хазар сменили кипчаки, татаро-монголы, печенеги, половцы – каких только племен не видела эта земля!
Не могу не рассказать об одном удивительном человеке. В Курской казенной палате служил  надворный советник Николай Викентьевич Сибилев, примерно равный подполковнику по воинскому званию. Вышел на пенсию по зрению, прочитал в одном охотничьем журнале, что в Донце в районе Изюма водится редкий серебристый карась. А надворный советник был заядлым рыбаком и задумал поудить этого загадочного карася. Приехал в Изюм, да так влюбился в его природу, что остался в нем и  пригласил туда же свою зазнобу учительницу  Софью Одинцову.
В течение нескольких лет открыл свыше 300 стоянок древнего человека, издал  четыре выпуска «Древностей Изюмщины», организовал  Изюмский краеведческий музей, стал  известным археологом мирового масштаба. В тридцатых годах он неосторожно вывесил объявление  на дверях музея с просьбой приносить и показывать предметы старинного крестьянского и дворянского быта. «Так вот что пытается сохранить наш ученый! Не желает ли он реставрировать помещичий строй?» - задался в статье-доносе местный начальник партшколы. Пришлось  Сибилеву уезжать в  Святогорск, точнее в поселок Банное, ставшим  городом Славяногорском, а потом вновь Святогорском. Он в 22 километрах от Изюма, но уже Донецкая, тогда Сталинская, область. Организовал и там музей, продолжал полевые изыскания  в качестве научного сотрудника  Украинского института археологии.
После начала войны Сибилев бросился в Изюм спасать  ценнейшие фонды, а его едва не обвинили в паникерстве. Что-то удалось спрятать в Изюме, до сих пор неизвестно где, часть вывезти в Уфу. Я собирал материал о Сибилеве, чтобы написать роман, до сих пор, каюсь, не написал, но по архивным документам в Харькове и  в Выдубецком монастыре, где располагается Украинский музей археологии, знаю, сколько  пришлось вынести подвижнику.
Немцы искали Сибилева на Украине. Он был авторитетным ученым, автором статей о «Слове о полку Игореве», об остготах в Северном Причерноморье. Немцы хотели заставить ученого  подтвердить исконную принадлежность им  этих земель. По моим сведениям встреча с немецким археологом Миллером  состоялась в оккупированном Изюме, но это была встреча ученых, не политиков и не врагов. Сибилев в Уфе рассказывал в госпиталях  раненным о том, что они защищают, открывал по своей привычке стоянки древнего человека  на реке Белой и умер, мягко выражаться,  от недоедания в 1944 году.
Ему не хватило всего одного полевого исследования, как писал он, чтобы доказать точное место битвы князя Игоря с половцами. Размышляя над собранными материалами, беседуя долгими вечерами с Владимиром Чивилихиным во времена создания им знаменитой «Памяти», я задумался над личностью легендарного  половчанина Овлура, который помог князю бежать из плена.
Почему помог Игорю? Предал своих? А если не предательство, тогда - что?  А если это была помощь ближнему своему, единоверцу? Склоняюсь к этой версии. Оснований больше чем достаточно.
Известно, что Владимир Мономах, разгромив половцев в 1111 году на речке Сальнице, которая протекала всего в  километре-двух от Изюм-кургана, устремился вглубь половецких земель.    Неподалеку от кургана стояли половецкие города  Балин, Сугров и Шарукань. Должно быть, там жили торки – по их имени долго назывались торские соленые озера в нынешнем Славянском районе Донецкой области. Да и Славянск раньше именовался  Тором.
Подошел Мономах с дружиной к Шаруканю, а ворота  - настежь и повалил  из них народ с молитвенными песнопениями и христианскими хоругвями в руках. Разумеется, никакой бойни  между единоверцами не произошло.
Откуда у половцев христиане? Здесь нас ожидает еще одна загадка – пещеры Святогорского монастыря, нынче Свято-Успенской Святогорской Лавры. Как считают святые отцы, история этой обители  уходит в глубь веков. «Одна из существующих версий связывает происхождение обители с византийскими иноками, бежавшими от преследования императорской власти в период иконоборческой ереси. Часть монашествующих нашла приют в Крыму, а часть из них, поднимаясь по водным артериям Дона и его притока Северского Донца, основали на их берегах многие пещерные монастыри, сохранившиеся до наших дней», -  высказывают они предположение. Считается также, что часть иноков Киево-Печерский Лавры после разрушения Киева  Батыем ушла в Святые Горы. Можно приводить нескончаемое количество самых восторженных откликов виднейших людей нашей культуры о необыкновенной  красоте Святых Гор, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Несомненно, что в пещерах  поселились монахи из Афонских монастырей. Об этом свидетельствует обряд погребения усопшей братии, спустя три года  помещения их костей в пещерных нишах.  Афонские монахи называли себя святогорцами, многие из них обитали на родине в пещерах, не исключено, что в честь Святой горы Афон они назвали меловые горы над Малым Танаисом, то есть Северским Донцом, также Святыми. Поэтому можно предположить, что  появление здесь первых монахов можно отнести ко второй половине VIII века, когда активный иконоборец, византийский император     Константин V Копроним (741—775), преследовал  монашествующих, которые устремились на северные берега Понта Эвксинского.
Оказавшись среди  половцев-нехристей, они не могли не обращать их в христианство. Поэтому Овлур, судя по всему, был крещен Лавром или Лаврентием, и  никого не предавал, помогал не врагу, а брату во Христе, который бежал в древний город Донец. Считается, что остатки его городища находятся  на окраине Харькова, но есть и другое мнение: остатки древнего города находятся  рядом с поселком Хорошево. Здесь был древний женский монастырь, основание которого «далеко предшествует XII веку» - так утверждается в книге «Православные русские обители всех православных русских монастырей», СПб, 1910.  Местный краевед В.М. Брагина считает, что «своим возникновением Хорошевский монастырь, по-видимому, обязан следующим событиям. После похода на Византию объединённого войска северских племён нашего края, ими были захвачены пленники-византийцы. Это случилось при патриархе Фотии (857-869) и греческом царе Михаиле III (842-867). Предание гласит, что после этого на территории хазарского каганата, населённой почти независимыми северянами, появились проповедники и просветители Кирилл и Мефодий. Из их рук получили крещение первые 200 семей на Слобожанщине. Местный каган, предложивший награду просветителям за их полезную деятельность, получил в ответ просьбу Кирилла: «Дай мне, сколько имеешь здесь пленников, это мне больше всех даров». И более двухсот византийцев были отпущены с философом на родину. Крещённые же Кириллом и Мефодием люди стали первым оплотом христианства на Слобожанщине». И приводит в подтверждение цитату из «Истории русской церкви» А.В.Карташова, М., 2005: «Мы знаем теперь, что та малая русская церковь, всего из 200 семейств, крещёных на юге Руси самолично в 861 году нашими святыми первоучителями, Кириллом и Мефодием, заботами патриарха Фотия была возглавлена митрополитом-миссионером по имени Михаил».
С большой вероятностью можно считать, что под словами  «на Юге» и подразумевается нынешнее Хорошево. Оно находится всего примерно в 150 километрах от древнего оплота православия в Святых Горах, вряд ли славянские проповедники крестили не славян, а хазар, которые по вере были иудеями.

Как-то я наткнулся в Интернете на работу академика  Б.А. Рыбакова «Русские земли по карте Идриси 1154 года». Как пишет Рыбаков,  Абу-Абд-Аллах Мохаммед Идриси (1099-1166) родился в Сеуте (Африка), в семье мавританского владетеля Малаги из рода Хаммудитов. Образование он получил в знаменитой Кордовской школе; много странствовал по Европе, посетил Францию и Англию, путешествовал по Малой Азии. В середине XII в. Идриси был придворным норманского короля Рожера II, владевшего Сицилией, и в течение пятнадцати лет  составлял для короля карту  тогдашнего мира. 
Меня заинтересовало, что река Северский Донец   на  карте Идриси называется Русия, что  эта река впадает в море возле города Русия, предположительно  нынешней Керчи, что  река Русия не впадает в Дон, поскольку это совсем другая река. Конечно, это неточности, хотя, возможно, в  древности у этих степных рек были отдельные русла – вдоль Донца и сейчас  существует неисчислимое количество стариц. В верховьях Русии, по мнению Идриси,  существовала страна каменных крепостей Нивария, воинственный народ которой никогда не расставался с оружием.
«Размещение  городов на карте 1154 г. и группировка их в верховьях рек соответствуют действительной топографии каменных крепостей салтово-маяцкого типа: три города связаны со средним протоком (в котором можно видеть Донец), два - с западными (Уды, Мож), а один расположен на крайнем восточном притоке. Большинство каменных городищ группируется вокруг Донца (Нежеголь, Салтов, Гомольша, Мохнач), часть на правых притоках (Кабаново, Донец) и далеко на отлете, на восток от основной области, уже за Осколом, на Тихой Сосне - городища Ольшанское и Маяцкое.», - пишет Рыбаков, высказывая также предположение, что легендарные города Балин, Сугров, Шарукань и реальное Хорошево могли входить в число шести каменных крепостей Ниварии, которая, по его мнению, была на самом деле Сиварией, впоследствии дала название племени северян и название Северскому Донцу.
В "Книге большому чертежу", - пишет Б.А. Рыбаков, - мы знаем в верховьях Оскола "Куколов лес". Выйдя из области Сиварии, река делает поворот, изгибаясь в восточном направлении. Вот здесь-то, в среднем и нижнем течении Северского Донца, и помещена на карте 1154 г. надпись "Кумания Внешняя". На современной карте она должна быть около Изюма и Сухого Торца, что вполне соответствует реальным половецким кочевьям в степях у р. Тора. Итак, изображенная на карте Идриси р. Русия, с ее шестью истоками, с крепостями на них, с областью Ниварией (Сиварией) в верховьях и Куманией в среднем течении, может быть отождествлена с Северским Донцом, Нивария - с Северской землей, а одна из крепостей - со знаменитым Салтовским городищем».
Короче говоря, история слобожан как у мидян – темна и непонятна.

Слобожанщина – загадка на загадке. Возьмем так называемый Большой Белгородский полк, своего рода казачий корпус. Он был сформирован из казаков-черкас, которые не понаслышке знали, что такое ляхи, которые отдали в аренду  евреям-арендаторам православные храмы, чтобы стравить  православных и иудеев.
Большой полк был направлен в помощь Богдану Хмельницкому после поражения его войска под Берестечком в конце июня 1651 года.  Кстати,  старшинство Изюмского полка  считается  с 27 июня того же года. Вряд ли это случайно   -  именно после  поражения под Берестечком Большой Белгородский полк влился в ряды казачьего войска и принял участие в войне против Польши  и Литвы, в войне, считающейся освободительной, но и не менее религиозной. Полк играл своеобразную роль ограниченного контингента  русских войск, начал военные действия за три года до Переяславской рады 1654 года, которая стала фактом воссоединения Украины с Россией, а закончил их в  1657 году – в год смерти Богдана Хмельницкого. В его составе воевали ахтырские,   изюмские, острогожские, сумские и   харьковские казаки, давшие название 5 слободским полкам.
Гораздо больше повезло слобожанскому периоду, а потом и советским семи десятилетиям, нашей  terra incognita. Есть фундаментальные работы Д. Багалея,  Филарета (Гумилевского). Слобожанщина  в философском плане нашла выражение в творчестве Г.Сковороды,  а всё остальное – в прекрасных украинских и русских песнях. Сейчас появилось множество исторических изысканий, авторы которых  не докапываются до истины, не смотрят правде в глаза, а подпирают подбором фактов свои политиканские предпочтения. История стала источником всевозможных спекуляций.
К моему величайшему стыду  я только в старости узнал историю одной из самых почитаемых православных святынь  - Песчанской иконы Божией Матери. Сколько сотен раз за всю свою жизнь я проезжал мимо церкви на Песках (это окраина Изюма), но ни разу Всевышний не позволил мне подумать, что именно здесь находилась великая икона! Значит, слишком долго пребывал в безбожниках, недостоин был осознать значение для судеб Отечества и всю силу чудотворного образа.
Вот вкратце история святыни. Незадолго до своей кончины (1754) великий  русский святитель, епископ Белгородский  Иоасаф отправился в объезд своей епархии,  а накануне  видел сон:  в одной из церквей на куче мусора  увидел икону Богоматери с младенцем со светлым сиянием, от нее исходящим. «Смотри, что сделали с ликом Моим служители сего храма. Образ Мой назначен для страны сей источником благодати, а они повергли его в сор», - услышал он ее глас.
В Изюме епископ посетил Воскресенскую церковь и обнаружил там икону из своего сна – она служила в притворе перегородкой, за которую ссыпали уголь для кадила. Святитель велел поставить икону в большой киот и три дня, утром и вечером, молился перед образом.
Воскресенская церковь стояла на нынешней Замостянской улице, на левом берегу Донца, воды которого каждую весну заливали церковь. Поэтому было решено в 1792 году перенести ее на более высокое место – на Пески. Она пользовалась особым почитанием прихожан, а в  1800 году икона явила чудо. У местного учителя Стефана Гелевского  одним за другим умирали дети. Когда заболел последний сын Петр, родители дали обещание отслужить молебен перед образом Божией Матери на Песках. По дороге в Вознесенский храм сын умер. Мать хотела  вернуться назад, но отец настоял на исполнении обета, и родители обратились к  Божией Матери  стать их утешительницей в горе. Когда в третий раз зазвучал кондак «О Всепетая Мати…» ребенок так вскрикнул, что поверг в ужас всех присутствующих, а отец с матерью упали без чувств.
Весть о чуде стала быстро распространяться, в Изюм  стали прибывать множество богомольцев, и священник не успевал отправлять молебны. Благочинный Иоасаф Погорлевский запретил  молебные пения перед Песчанской иконой и вскоре  заболел судорогами и корчами. Его принесли на простынях к иконе, он молился и  просил прощения у Богородицы. Через несколько дней болезнь отступила.
В 1830 году в Изюме разразилась холера. Жители с иконой обошли все дома, и эпидемия внезапно прекратилась. Почитание в России Песчанской иконы было столь велико, что в 1861  года по пути из Святых Гор в Петербург  император Александр  II и его супруга посетили Вознесенскую церковь  и поклонились чудотворному образу.
В Интернете можно найти множество историй связанных с Песчанской иконой. В том числе и полковника О., о котором можно прочитать в воспоминаниях князя Николая Жевахова.  За два года до первой мировой войны во сне несчастному полковнику явился Святитель Иоасаф Белгородский, возвел его на высокую гору и показал всю Россию, залитую кровью. «Покайтесь… Пока этого нет, но так будет»,  - предупредил Святитель. Чем больше рассказывал полковник о вещем сне, тем больше смеялись над ним и принимали за сумасшедшего.  В конце концов,  упрятали в дом умалишенных.
Разразилась война. Полковник, военный врач, оказался на фронте. Видя  моря крови, он стал неистово молиться, прося пощады у Господа Бога.. Во время молитвы в его комнате появился Святитель Иоасаф. «Поздно, – сказал Святитель, – теперь только одна Матерь Божия может спасти Россию. Владимирский образ Царицы Небесной, которым благословила меня на иночество мать моя и который ныне пребывает над моею ракою в Белгороде, также и Песчанский образ Божией Матери, что в селе Песках, подле г. Изюма, обретенный мною в бытность мою епископом Белгородским, нужно немедленно доставить на фронт, и пока они там будут находиться, до тех пор милость Господня не оставит Россию. Матери Божией угодно пройти по линиям фронта и покрыть его Своим омофором от нападений вражеских... В иконах сих источник благодати, и тогда смилуется Господь по молитвам Матери Своей».  Такое же видение было и одному благочестивому старому жителю  Песок.
Полковник  добрался до столицы, рискуя опять оказаться в сумасшедшем доме, нашел Братство Святителя Иоасафа Белгородского и рассказал им всё. Князь Жевахов добился личного  распоряжения императрицы отвезти иконы в Ставку. Встреча с царем у автора воспоминаний состоялась, но крестного хода по линии фронта не было. Пока иконы находились в Ставке, никаких поражений русской армии не было, напротив, одерживапись победы. Потом иконы увезли из Ставки.  Песчанская икона попала за рубеж с первой волной беженцев из большевистской России и вскоре исчезла в безвестности.
Теперь я часто думаю о том, а было бы крупнейшее поражение наших войск под Харьковом, который немцы назвали Изюмским котлом, если бы чудотворный образ оставался в  Вознесенском храме на Песках? Может, и не надо было бы возводить на горе Кремянец мемориальный комплекс в память о погибших  сотнях тысяч наших солдат в  ее окрестностях в 1941-43 гг.?
Икона исчезла. Но не святость. Остались списки, не иссякла сила защитницы Земли Русской  Божией Матери. В 1999 году образ Песчанской Божией Матери вместе с другими святыми образами облетел всю Россию -  25 тысяч километров. И Ельцин, всесоюзный Герострат, отказался от власти, попросил прощения у соотечественников.
Нельзя не верить в то, что  святыня нашего народа вернется  из своей безвестности и, когда мы станем достойны Божественной благодати, послужит возрождению Русской Земли.   (Одна из читательниц этих строк, Виолетта Юферева,  разыскивавшая  святыню за рубежом  восемь лет, прислала мне письмо из США  о том, что князь Жевахов ошибался: оригинал образа Песчанской Божией Матери находится в Изюме, в Воскресенском храме на Песках. Кстати, Виолетта  и ее жених приезжали из Вашингтона венчаться в Песчанском храме, помолиться чудотворной иконе, а потом стала писать книгу о ней,чтобы  помочь ей  вернуться из безвестности... Пришло еще одно письмо из Изюма, не об иконе, а с картой Изюмщины из космоса и нарисованным на нем православным крестом  с размерами в 44 и 22 километра - все храмы Изюмщины образовывали гигантский этот крест. Часть их была разрушена до войны и в войну, не все  восстановлены до сих пор. В частности, церкви  в селах Кунье и Бригадирове, образовывавшие малый наклонный крест. Разрушение большого креста, по мнению автора  письма  инженера Леонида Щибри, стало причиной огромных потерь наших войск в здешних местах. Центр креста - гора Кремянец, в нескольких десятках метров от того места, где я со своими одноклассниками предложил установить статую Иисуса Христа  работы скульптора Григория Чередниченко. Власти вместо него задумали потрафить президенту Ющенко и поставить памятник жертвам голодомора, но тот под ударами стихии не простоял и суток - был разрушен, и снимки об этом можно найти в Интернете... Так что в Изюме в этой сфере загадка на загадке).     
Теперь кое-что о корнях.    Мой отец, родился в 1888 году, а это уже в позапрошлом веке, действительную военную службу отслужил еще до первой мировой войны. С 1908 по 1914 - в аккурат шесть лет. Не успел побыть дома, как опять призвали в армию. К войне у него было стойкое отвращение. «Война с войной воюется, борьба с борьбой борьбуется, а головы летят!» - таков был его девиз. Вместо «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Да и слово «пролетарии» он толковал своеобразно: те, что «пролетели». То есть проиграли. Не в бровь, а в глаз, если смотреть на положение наших пролетариев в начале XXI века.
Покормил вшей в окопах, а в шестнадцатом году участвовал в знаменитом брусиловском прорыве. Не раз и не два он рассказывал, как шли они в атаку после артобстрела германских позиций, как ночью выбирались из леса, в котором раненые немцы просили помощи у Бога на немецком языке, а наши - на русском. Рота отца шла на запад несколько дней, не встречая на своем пути ни немцев, ни наших. Где были наши, они также не имели представления. Закончились продукты. «Тогда мы полотенец на штык - кто-то же должен нас хотя бы в плен взять и накормить!» - так он объяснял концовку героического похода.
Их все-таки пленили и накормили. Отец попал в Штирию, в деревню Петерсдорф, неподалеку от города Граца. Батрачил у австрийца Алоиса Пока - его семья вскоре зауважала своего батрака. Дело в том, что отец с десяти лет зарабатывал себе на жизнь в городах и поселках Донбасса - был кровельщиком, жестянщиком, стекольщиком, маляром, столяром и плотником. И в плену проявил свои способности - восстановил какую-то старую карету, да так, что жители Петерсдорфа после этого величали его «мейстер Андрей».
Не знаю, почему отцу не дали учиться дальше, хотя мать отца, моя бабушка Полина, которая умерла за год до моего рождения, как-никак закончила гимназию. Дед мой Дмитрий Андреевич умер, если не ошибаюсь, в 1910 году, когда отец находился на действительной военной службе. Судя по рассказам знакомых и родственников, бабка Полька была очень зловредной. Все нити семьи держала в руках, а дед был не очень деловой, выражаясь по-современному. Видимо, она его немало донимала, и он уходил в прасолы, то есть закупал крупный рогатый скот на юге и продавал в центральных городах. То искал счастья в Донбассе - в те времена Святогорск, Славянск, Краматорск. Константиновка, Красный Лиман, Яма и многие другие города и поселки нынешней Донецкой области входили в Изюмский уезд.
Вообще по отцовской линии в нашем роду немало тайн. У деда было несколько десятин заливного луга и прекрасного степного чернозема в районе хутора Росоховатского. Но дед не крестьянствовал. Глухо доносились до нас сведения про основательницу нашего рода некую бабку Цвиркунку (Сверчковну, если перевести с украинского на русский). В детстве в доме дальних родственников я видел старинный ее портрет, писаный маслом. Надеюсь, он еще существует.
Поговаривали, что Цвиркунка была очень богатой. Узнать что-либо по церковным книгам не удалось - ни в Изюме, ни в Харькове они не сохранились. «Цивилизаторы», доморощенные и залетные, сожгли все. Двоюродная сестра, дочь моего самого старшего родного дяди, Анна Ивановна, которая жила на Воробьевых горах в Москве, расcказывала мне, что Цвиркунка, как ее прозвали в народе, была очень красивой дочерью священника Изюмского полка и влюбилась в какого-то гусарского командира. Полк отправлялся в поход, хотела и она идти вместе с любимым. Гусар погиб, но родился ребенок. Легендам мало веры, но дыма-то без огня  не бывает. В Бородинском сражении был ранен какой -то  прапорщик Ольшанский, но не Изюмского, а Астраханского полка.
Нетрудно представить судьбу несчастной поповны, которая нагуляла ребенка. Нетрудно представить и позор, выпавший на седую голову отца-пастыря. Хотя нравы у покорителей Дикого Поля не отличались особым благочестием. Изюмский полк, вначале казачий, потом драгунский, Екатерина Вторая преобразовала в 1765 году в гусарский (тем самым спасла изюмчан от свердловского расказачивания?), как раз и охранял самые южные рубежи России.
Петр I любил полк и его командира Шидловского - родоначальника графского рода, из которого вышло немало известных военных и государственных деятелей. Существует такая легенда. По пути из-под Азова в Полтаву царь остановился в Изюме. Был у него день рождения, и решил он отметить его личным чтением псалтыри в Преображенском соборе. По случаю прибытия государя все казачьи старшины с домочадцы должны были предстать перед царем.
Читает Петр псалтырь, а сам глазом косит на красавицу, которая норовит спрятаться за чужие спины. Где-то он ее видел и, наконец, вспомнил: да это же одна из фрейлин двора его императорского величества! Закончил чтение и - к ней:
- А в Питерсбурхе все так убивались, когда ты в Неве утонула! Как тут оказалась?
- Так ведь ее из Невы выудил сотник Данилевский, - поспешил на помощь полковник Шидловский.
- Умыкнул, выходит?
- Сердцу не прикажешь. Полюбил сотник красавицу...
- А где он? Небось, прячется?
- Под Азовом.
- Нашел место, где прятаться! Так тому и быть: на первый раз прощаю, - сказал Петр и рассмеялся, поскольку второго раза быть никак не могло.
Романтическая история привела к рождению в роду Данилевских известного писателя, который многие свои произведения посвятил освоению Дикого Поля. А от посещения Петра осталось напрестольное Евангелие в золотом окладе, жалованное царем изюмцам (в старину так называли нынешних изюмчан) и хранящееся поныне в Изюмском краеведческом музее.
Ниже привожу полностью текст строевой песни или гимна Изюмского гусарского полка. Подобные произведения забыты в советские годы, а тем, кто крушил и разворовывал страну вместе с Ельциным, было не до восстановления старинных русских полков, а уж тем более, до их гимнов. Надеюсь, что со временем, когда с политической сцены яко тати исчезнут квазиреформаторы, у которых транзисторов не хватает даже на одну извилину в их невменяемых головах, а к управлению страной придут патриоты и настоящие сыны своего Отечества, будут восстановлены старинные и славные полки путем принятия их наименований частями современной российской армии.


Итак:
Есть на Руси полки лихие,
Недаром слава их громка,
Но нет у матушки-России
Славней Изюмского полка.

Тебе, храбрейший из храбрейших,
Тебе, наш полк, тебе привет!
Пусть доживет времен позднейших
Могучий гром твоих побед.

Какими дальними землями
К победам ты не проходил,
Какими светлыми водами
Коней своих ты не поил!

И в черной шапке с пикой длинной,
В казачьем синем чекмене,
Бренча винтовкою старинной
На пышногрудом скакуне.

Ты также мчался легче лани
И бил врагов в своих стенах,
Как и в червонном доломане
С булатной саблею в руках.

В лиман в челнах своих спускался,
Громил поляков и татар
И шумной лавою врывался
В полки свирепых янычар.

Не раз врубался в батальоны,
Слетал на пушки, как Перун,
И опрокидывал колонны
Наполеоновских драгун.

То за Днепром, не зная страха,
Ты штурмовал Кизы-Кермень,
То бил отряды Шлиппенбаха
Среди лифляндских деревень.

Был под Лесной и под Полтавой,
Сражался с прусским королем,
И на Кагул летел со славой –
С екатерининским орлом.

То зимовал у  стен Азова,
То мчался в бой, взметая прах,
С войсками Фридриха Второго,
На егерьдорфских высотах.

Пултуск, Эйлау и Балканы,
И партизанские бои,
И бородинские курганы
Штандарты видели твои.

И даже раз Париж смятенный,
В своих прославленных стенах
Видал твой доломан червонный
И синий ментик в галунах.

Много славных имен не чужды Изюмскому полку. Взять, хотя бы двух знаменитых поэтов - Антиоха Кантемира и Дениса Давыдова. Дожил и «времен позднейших могучий гром твоих побед» - из Интернета я узнал, что есть в России поклонники Изюмского полка - наверное, потомки последних поколений гусар. Собираются на свои мероприятия в форме полка. В Изюме же на моей памяти не было ни одного мероприятия, посвященного ратной славе своих далеких пращуров. Вот как вытравили большевики у народа даже память о своих корнях.
Что же касается наших родовых корней, то их следует поискать в церковных архивах. Любовная история поповны-красавицы и гусара по всей вероятности произошла в конце XVIII века, накануне наполеоновских войн. Поскольку Крым был завоеван, турки больше не угрожали югу России, и поэтому держать полк в Изюме больше не было смысла. Самое позднее - накануне войны 1812 года. Изюмские гусары были в арьергарде армии Кутузова, и пока основные силы готовились к сражению на Бородинском поле, многие изюмцы или погибли в неравном бою, или же умерли от ран во дворе Колоцкого монастыря.
Видимо, по этой причине в музее Бородинской битвы посетителей встречает форма изюмского гусара («синий ментик в галунах»). Если бы только знали авторы гимна, что их потомок Петька Береговой, уроженец Изюма, станет Пьером Береговуа и премьер-министром Франции! И по соображениям чести пустит пулю в свой казачье-гусарский лоб...
Разумеется, наша прапра вела очень замкнутый образ жизни соломенной вдовы. От образа жизни, видимо, и прозвище. Фамилия досталась ей отцовская, а откуда в изюмских краях появился он - темень совсем непроглядная. Надо иметь в виду, что в казачьи края тянулся люд ушлый, набедокуривший или решивший по какой-либо причине бежать на край света. У духовного лица, идущего в пастыри к этим разбойникам, тоже наверняка были какие-то особые мотивы. Прежде всего, духовного порядка. Вполне возможно, что искупал свои или чужие грехи, или тоже бежал на край Дикого Поля.
Надо иметь в виду, что первую крепость на изюмской земле по повелению Бориса Годунова возводил его вечный соперник Богдан Бельский. Город назвали Царев-Борисов. Бельский собрал здесь такие силы, что вполне мог тягаться с Москвой. Служили ему и иностранцы. «Годунов царствует в Москве, а я в Цареве-Борисове», - похвалялся Бельский, пока его по навету наемников не захватили сторонники Годунова и не выдрали по импортному методу бороду. А в осиротевший Царев-Борисов хлынул со всех сторон всякий люд времен первой Смуты. Есть легенда, что и Лжедмитрий сюда наведывался. Жители несколько раз бунтовали, вешали или сбрасывали царских воевод с крепостных стен.
Между прочим, все знаменитые российские бунтари тут так или иначе отметились. Восстание Кондратия Булавина вспыхнуло из ссоры за бахмутскую соль между изюмцами и донскими казаками. У Стеньки Разина в Цареве-Борисове жила названная мать Матрена Говоруха, которой отрубили голову после поражения восстания. Емелька Пугачев тоже служил под Изюмом в Протопоповке и Веревкине, где, кстати, по пьянке и показал в баньке впервые свои «царские» знаки на груди. После каторги и ссылки декабрист А. Розен поселился здесь в поместье своей жены, кстати, дочери первого директора Царскосельского лицея Малиновского,  на хуторе Викнено...
Тут не любили расспрашивать и рассказывать, кто и откуда ты, как сюда попал.  Кто знает, быть может, мой пращур бежал в Дикое Поле, на границу великого княжества литовского, и отмаливал здесь грехи своих предков? В юности казалось, что наша фамилия не очень распространенная. Сейчас же на каждом шагу Ольшанские - писатели, художники, актрисы, журналисты, футболисты и министры, политологи, ученые, православные священники и даже один католический епископ, недавно почивший в бозе. Есть и православная святая - киевская княжна Иулиания Ольшанская, жившая в XY веке. Названная, наверное, в честь другой Иулиании (Ульяны) Ольшанской - супруги великого князя литовского Витовта, в православии Александра. Их дочь, Софья Витовтовна, стала женой великого князя московского Василия I. Она, дама гордая и властная, правила государством при малолетнем сыне Василии II, была бабушкой Ивана III. Как-то в Интернете я нашел утверждение, что Софья Витовтовна была дочерью второй жены великого литовского князя - Анны Смоленской, возможно, вообще неизвестной женщины, но не Иулиании. И обрадовался этому,  поскольку  древний род может оказаться не причастным к  многочисленным жертвам Ивана III и Ивана  IV.
Вообще женщины в этом роду добивались всего, чего можно было только желать. Княжна Мария стала женой господаря Молдавии Ильяша.  Софья Гольшанская (Ольшанская) стала родоначальницей европейской династии Ягеллонов, правившей не только в Польше, но и Литве, Чехии, Венгрии. В честь 600-летия со дня рождения польской королевы Софьи и в связи с тем, что 2006 год объявлен Годом Матери, Национальный Банк Беларуси решил выпустить памятную юбилейную монету.
Основал род в XIII веке, так считается, Гольша (или же Голдислав, золотославный, в моем самодельном переводе, а это уже ни имеет никакого отношения к ольхе),  который принадлежал к легендарному роду Довспрунгов, выходцев из Древнего Рима. История рода  князей Ольшанских (Гольшанских) – это история средневековой Восточной Европы. Естественно, они участвовали в многочисленных заговорах. Князь Иван Юрьевич, родной брат святой девы Иулиании Ольшанской,  был казнен  в 1481 году в Киеве за участие в промосковском заговоре. Считается, что этот род пресекся в 1556 году.   Изучением его истории  сейчас активно занимается другой Александр Ольшанский , относительно молодой питерский литератор и художник, по отчеству Игоревич. Фамилия известна около восьмисот лет, а это 40-45 поколений. Красноярские ученые высчитали, что для того, чтобы все люди стали родственниками, требуется всего лишь 14 поколений. Так что у каждого читателя в данном случае есть целых три шанса считать себя родственником династии Ягеллонов.
Далеко не все Романовы царского рода, так  и Ольшанские – княжеского. Многие из нас вообще не однофамильцы, носят заимствованную фамилию. И поди разберись – у кого она природная, а у кого понравившаяся. Ее носят русские, украинцы, белорусы, литовцы, поляки, евреи, чехи, американцы… Меня донимают гаишники: проверяя документы, первым делом допытываются, кем я довожусь юристу Леониду Ольшанскому, который столько лет щучит их в хвост и гриву? Когда случайно встретились с ним – интуиция ничего не подсказала, чужие мы, как сказал один поэт, «даже по битым черепкам».
Итак, по семейному преданию наш прапра был священником Изюмского полка. Принадлежал ли он к какой-нибудь боковой линии некогда могущественного рода, к так называемому малороссийскому шляхетскому роду Ольшанских,  сам, или его отец, или дед имел приход в каких-нибудь Ольшанах, а потому  и  стал «колокольным дворянином» Ольшанским - неведомо.  В детстве, в доме двоюродного деда Федора Андреевича, я видел портрет загадочной Цвиркунки, написанный, по моим предположениям, неизвестным художником самое позднее в конце ХYIII или в начале XIX века. (Пока я собирался узнать судьбу портрета, чтобы сделать с него копию или хотя бы переснять, мне сообщили: в пустующий дом родственников залез электорат  и все картины украл!)
Совсем маловероятно польское происхождение наших предков - разве что с Лжедмитрием занесло в Царев-Борисов какого-то пана. Пока ясно, что окончание ский от так называемого колокольного дворянства, поскольку священники имели фамилии по названию своего прихода или в честь праздников - Вознесенские, Воскресенские и иже с ними.
Короче говоря, семейные тайны, подозрения о родовом проклятии, мне надоели. Я попросил известных генетиков Елену Владимировну Балановскую и его сына Олега Павловича    исследовать ДНК   Ольшанских и носителей многочисленных модификаций этой фамилии. Обратился к возможным другим  потомкам рода Довспрунгов  - Гедройцам, Домонтовичам, Ямонтам, Матушевичам, Радзивиллам, Осыкам, Петкевичам, Свирским и другим (Пилсудские тоже из них, но, видимо, по женской  линии) - с просьбой    поучаствовать в исследовании, причем бесплатном, поскольку у Балановских  есть для таких акций грант. Хромосома покажет, кто из князи, а кто из грязи. Если изюмские Ольшанские из вторых, то я с чувством удовлетрения напишу  об истории ДНК-исследования, а если к первым, что очень маловероятно, то сделаю  то же самое, но с грустью и чувством вины за пращуров. (Предварительные результаты исследования ДНК немало меня озадачили. По мужской Y-хромосоме, хотя Х-хромосома, женская, вне всякого сомнения славянская , я принадлежу к так называемому модальному атлантическому  гаплотипу, то есть мой далекий предок жил предположительно в Италии, Португалии, Испании,  Англии или Скандинавии - на узкой прибрежной полосе вдоль Атлантического океана. Считается, что атлантические западноевропейцы покончили с неандертальцами или даже являются какими-то родственниками жителей легендарной Атлантиды. Каково это было узнать мне, называвшего себя русичем,  считавшего себя русским человеком по культуре, духу и сознанию, русским писателем?! Да, знание - многая печали... В России, как считают генетики, таких "западных европейцев", как я, около пяти процентов. В большинстве своем они и не догадываются об этом. Но поскольку я начал ковыряться в своих корнях, то придется заказывать обстоятельные генетические исследования).
Моя мать, из всех своих детей, только меня рожала в роддоме. Поскольку она была вся седая, и ей было уже сорок лет, то не раз с улыбкой вспоминала, как оживились роженицы и медперсонал, прослышав, что какая-то бабка с ума сошла и решила рожать.
Сейчас в Изюме у меня множество родственников. Память сохранила образы родных дядей - Пантелея, Ивана, Алексея, Николая... Иван был самым грамотным из них, а Алексей - самым здоровым. Мог взвалить телеграфный столб на спину и принести домой. Потом я узнал, что перед исполнением супружеских обязанностей жена, тетка Манька, требовала, чтобы он наматывал полотенце... Отец считал, что она отравила брата Алешку синим камнем, то есть медным купоросом, и до конца дней ненавидел ее. Когда отец умер, моя мать и тетка Манька, как и в молодости, стали вновь неразлучными подругами.
Обилие родственников приводит к инфляции родственных связей и чувств. В юности мне очень понравилась одна девушка, я стал с нею встречаться. Однажды какого-то парня приняли за меня и выбили на танцплощадке бедняге глаз. В конце концов, выяснилось, что она моя троюродная сестра.
Или вот случай. В доме творчества я как-то встретил актрису Московского театра имени Пушкина Елену Ольшанскую, дочь драматурга Андрея Николаевича Ольшанского. Она про Изюм и не слыхивала, но когда я стал сравнивать кисти наших рук, то пальцы оказались удивительно похожими.  Вообще наша планета - крохотный шарик в бездне космоса, и все мы, живущие ныне, родственники всего в четырнадцатом поколении, а знакомы друг с другом - через три, максимум четыре человека.
У каждого своя комбинация генов, но и своя порода. Меня не раз и не два она подводила. Наверное, на генетическом уровне существуют какие-то табу. Я, например, не умею льстить, унижаться. В юности меня никто не мог побить, многие боялись, поскольку за малейшее унижение или неуважение я сразу же давал в морду. Увы, это сохранилось и до старости, что меня не так давно удивило самого себя. Характер бешеный - если уж сорвался, то иду на все и до конца. Многие друзья моей юности получили по 15-25 лет тюремного заключения. Избежал той же участи только благодаря тому, что меня мать и брат силком заставили поступить в лесной техникум.
Множество раз я убеждался в том, что над нашим родом довлеет какое-то проклятье. Может, и не одно. По материнской линии нет таких родовых загадок, но и тут не заскучаешь. Родилась она, Феодосия Егоровна, в последнем году XIX века в селе Печенеги под Харьковом. Отец работал в Харькове. В 1905 году пролетарий Егор Балабай погиб в революционных событиях в Харькове, которыми руководил небезызвестный Артем (Сергеев). Осталось трое маленьких детей. С горя моя бабушка наложила на себя руки. Старший брат матери Гавриил ушел пасти коров, а ее, Феодосию, друзья-пролетарии определили служкой в какую-то еврейскую семью, где и прозвали Феней. При этом на руках у шестилетней служки был еще трехлетний брат Иван.
Моя мать была очень способной и мудрой женщиной.
Несколько раз в жизни она мне и моему брату говорила: «В старинном писании написано, что наш последний царь будет Михаил. Потом наша страна перестанет существовать». От ее слов веяло жутью, она смотрела на нас такими пронзительными серо-голубыми глазами, что я ни разу не удосужился поподробнее расспросить, что это за писание, откуда оно взялось. Однако факт остается фактом - последним главой СССР был Михаил.
Или такое. В конце пятидесятых была очень популярна песенка «Москва-Пекин». По радио ее крутили день и ночь. Мать однажды проворчала: «Русский с китайцем братья навек». Подождите, набьют вам эти братья жопу...» Когда я служил на советско-китайской границе в напряженные времена, то часто вспоминал слова матери.
В 1962 году я приехал домой на каникулы из Литинститута с поэтом Иваном Николюкиным, который на второй день воскликнул: «Поразительно, твоя мать говорит исключительно афоризмами или пословицами!»
Пусть кому-то покажется это совершенно невероятным, но мать, и часа не занимаясь в школе, научилась самостоятельно читать и писать всего за одни сутки.
Произошло это так. Получила она письмо от старшего брата Гавриила с фронта первой мировой войны - в следующую войну его и еще нескольких жителей Печенег, нелояльных к новому европейскому порядку, «цивилизаторы» запрут в хате и сожгут заживо. А мать, надо сказать, была себе на уме и не обращалась со своими делами к хозяевам. Они ели, например, только кошерных кур, а к еврейскому резнику надо было трястись на трамвае через весь Харьков. А она купит курицу на ближайшем базаре, под мостом отрежет ей голову, и - домой. «Кошерная курица?» - спрашивают хозяева. «Кошерная», - отвечает она. Но чтобы не заподозрили неладное, периодически ездила и к кошерных дел мастеру.
Купила букварь. Заглядывала днем - букв знакомых так много. «Аптека» начинается на букву «А», «Булочная» - на букву «Б». Каждый день видела на вывесках! Еле дождалась ночи - до утра проглотила весь букварь, научилась даже выводить прописи. Потом прочла письмо брата и написала ответ.
Поэтому мать делала все возможное, чтобы мы получили образование. Отцу было все равно - учимся мы или нет. Насколько я знаю, он ни разу не был на родительских собраниях - а ведь в школу ходили его три сына и дочь. Вообще я заметил у Ольшанских не только недооценку учебы, но и даже презрение к ней. И это одна из причин прозябания или даже деградации рода. Были бы тупые, таков был бы и спрос. А то ведь какая-то простаковщина. Моему сыну, который, не научившись еще читать, знал с голоса многие книжки наизусть, не захотелось вдруг учиться и все. Для «нас», то есть для меня и матери, окончил техникум. Лишь потом я узнал, что одна дура-учительница не нашла ничего лучшего, как попрекнуть сына мной, мол, у тебя отец писатель, а ты... Я стал источником его неприятностей, и учебу он возненавидел. «На мне природа отдыхает!» - заявляет сын и по сей день. Мне же представляется, что здесь карта легла в масть.
Но в то же время все мои родственники со стороны Ольшанских отличались музыкальностью и хорошо пели. Я никогда не слышал, чтобы моя мать пела. Мне в жизни также почему-то не пелось, особенно после трехлетнего распевания строевых песен. Но и со мной произошел случай, давший моей жене повод, кстати, певунье, подшучивать на протяжении всей жизни.
Дело было так. В Литинституте у нас основы поэтики преподавал Александр Александрович Коваленков, сиделец в сталинских лагерях, поэт, автор песен и работ по теории поэзии. Однажды он написал на доске какой-то стихотворный отрывок, явно с подвохами, хитровато посмотрел на студентов и, потирая руки, спросил:
- Кто попытается здесь расставить цезуры?
А цезура - это, если грубо упростить тему, словораздел. Она делит стопу на полустишия, одно с нисходящим ритмом, другое - с восходящим, а иногда и на «третьестишия» или «четвертостишия». Это я, признаться честно, сейчас в Краткой литературной энциклопедии подчитал, потому что материя очень уж мало уловимая и призрачная.
- Можно мне расставить? - вызвался я и безошибочно расставил в тексте знаки цезуры - вертикальные, слегка наклонные черточки.
Александр Александрович за моей спиной вздохнул, видимо, я разрушил его какую-то педагогическую фабулу. И вдруг произнес:
- У вас, молодой человек, абсолютный слух.
Он был человеком ироничным, и я подумал, что он, по крайней мере, подначивает меня. Посмотрел на него, встретились взглядами - ничего насмешливого в глазах преподавателя  не обнаружил.
Со временем, когда я не вымучивал из себя прозу, а писал с вдохновением, то нередко как бы на втором плане, в качестве фона, слышал музыку. Иногда во время обдумывания произведения, когда прогуливался в лесах под Изюмом, в Останкине, в Тропаревском или Битцевском парках, мое существо вдруг захватывала музыка, вдохновляющая и возвышающая, лирическая или трагическая - это все зависело от содержания произведения. Поэтому можно допустить, что многие мои произведения сотканы также из невидимых музыкальных нитей.
Подтверждение этому я неожиданно получил от Адели Ивановны Алексеевой – писательницы, коллеги по работе в издательстве и по даче. Когда она читала роман «Стадия серых карликов», то постоянно слышала вариации на тему «Болеро»  Равеля.  О том, что «помогал» создавать роман Морис Равель, для меня стало полной неожиданностью. Загадочны дела твои, Господи! А может –  нечистого?

У Вас недостаточно прав для комментирования