70

А в ЦДЛ витийствовали.
В то время  ко мне пришло убеждение, что самая большая беда для России – болтуны. Их речи зажигают народ, по наивности он поручает им дело, даже управление страной, и тогда начинается новый акт трагедии России. Болтунами были Ленин, Троцкий, Бухарин, Хрущев, Горбачев, не счесть болтунов ниже рангом, а уж в писательском сообществе – это повальное заболевание, нечто гепатита, воспаляющего не печень, а серое вещество головного мозга и мышцы языка. «Глаза фарфоровые, а из жопы – пламя», - такая характеристика как нельзя лучше  подходит к витиям  времен так называемой перестройки.
Началась новая десталинизация, как бы третьи по счету похороны Сталина. Первые похороны состоялись  в марте 1953 года – в мавзолей. Они, обернулись новой Ходынкой – погибло множество москвичей, пожелавших лицезреть исторический акт. Красная площадь была усеяна черными галошами с красной подкладкой - траурные цвета! Среди них были и галоши моего будущего тестя. Вторые состоялись спустя  девять лет по воле Хрущева, говорят, в гробу из неструганных досок – под Кремлевскую стену.  Третьи стали  похоронами остатков, если  так можно выразиться, сталинского сознания  у народа. Как бы там ни было, а Сталин оставался в представлениях людей лидером нации, гораздо более успешным, чем все его преемники, вместе взятые. Последствия третьих похорон для народов, входивших в Советский Союз, ужасны – одни только человеческие потери сравнимы с потерями в Великой Отечественной войне. Налицо элемент мистики, как и  с могилой колченого Тимура. Не взирая на предостережение, что  его  останки нельзя беспокоить, поскольку это обернется бедой,  могилу все же вскрыли – и Гитлер напал на СССР.  Сросшиеся пальцы на ноге у Сталина – тоже ведь какой-то знак, как и  знаменитое пятно на  голове Горбачева…
Власть имущие, или дорвавшиеся до власти, настолько не знают наш народ, его психологию, что никогда не достигают своих целей. Если власть говорит, что Сталин – тиран, узурпатор и кровопийца, то народ назло власти считает, что это ложь, наветы на вождя. Десталинизация сознания  не могла не обернуться со временем как  раз его сталинизацией – подтверждением тому может служить многосерийный телефильм «Сталин. Live» образца 2006 года, где образ Иосифа Виссарионовича трактуется в качестве мудрого руководителя страны и любящего, страдающего отца своего семейства. Я не принадлежу к поклонникам Сталина, но  не могу ради какой-то конъюнктуры, и выгод в связи с нею, отрицать очевидные достижения, связанные  с его именем, волей и умением. Одно время мне казалось, что бюрократия, в конце концов, победила его, как своего главного врага, но со временем убедился в том, что это далеко не так. Бюрократия и тут проявила свое невежество и бездарность – Сталин оказался не по зубам ни чиновникам, ни реформаторам, ни потомкам тех, чьих родственников и близких расстреляли в его время.
Как только в обществе  чувствуется новый приступ  сталинофобии, я  спрашиваю себя:  почему же ненавистники Сталина не организуют  трибунал по осуждению его злодеяний? Разве нет документов, которые легли бы в основу обвинения, а затем и  приговора? Видимо,  такой процесс обернется лишь усилением в обществе сталинофилии, поскольку обвинителям не удастся доказать, что во времена Сталина уничтожали только невинных людей, исключительно заботников о народном счастье. Да, погибло множество тех, кто был попросту не при чем.  Но  в годы сталинских репрессий погибло гораздо меньше людей, чем после начала так называемой  перестройки. Уж кто-кто, а Сталин прекрасно понимал, на что способна так называемая ленинская гвардия, залившая страну кровью в годы гражданской войны и красного террора, уничтожившая цвет крестьянства в коллективизацию  и организовавшая голодомор – в последнем акте всенародной трагедии  немалая вина  была и  его самого. Поэтому «перестройка»   носила также характер реванша антисталинистов. Причем, особенно жаждали реванша потомки троцкистов. Практически всех их реабилитировали, но только не Лейбу Давидовича  - кровавого демона революции, который во имя интересов Англии и Америки хотел за счет России разжечь пожар мировой революции, обрек на гибель,  или был причастен к ней как политик, по крайней мере  12 миллионов россиян. Троцкий не был осужден юридически, поэтому и реабилитирован не может быть даже формально. Однако реабилитировать троцкизм - это все равно что реабилитировать красный террор, попытку устроить мировой пожар, уничтожение так называемых паразитических классов и прочие "достижения" большевизма, захватившего власть в России. 
Деятельность Ленина финансировалась германским генштабом, а Лейбы Бронштейна -  английскими спецслужбами и американскими толстосумами. Фигура Троцкого  была настолько  одиозна, что американцы даже не разрешили похоронить своего холуя в американской земле. В результате  перестроечного и постперестроечного шабаша, поднятого неотроцкистами, народ имел возможность еще раз убедиться в том, что товарищ Сталин, оказывается, глубоко прав: в стране полно врагов народа. Вот их сколько вылезло на свет Божий, дождались своего часа! Кстати,  формула «враг народа»  - «изобретение» Лейбы Давидовича. И провал  "перестройки", если  хорошо вдуматься, произошел потому, что в ней много было посттроцкистских поползновений.
С развертыванием «перестройки» в стране  ничего нового не строилось и не выстраивалось. Просто шло отрицание всего прошлого, отрицания чохом, без разбора, кто прав, а кто виноват. Разрушение всего и вся было налицо, а строительства – нет. Горбачев  шел по стопам Хрущева, которого многие считают троцкистом. Но Хрущев все-таки строил что-то…
Появились первые кооперативы. Как ни странно, первым делом «перестройка» отличилась в переводе общественных, всем доступных туалетов,  в платные. Власть не сумела решить проблему наведения порядка и чистоты в нужниках, поэтому она с великой радостью передала их в аренду  предпринимателям. Начала как бы с самого конца социальной заботы. Да, там навели порядок, но в  ближайших кустах и укромных местах такая «перестройка» обернулась дичайшей антисанитарией – народ за отправление естественных надобностей не привык платить, поэтому и гадил где только мог. Потом  бывшие общественные туалеты будут приватизированы и перепрофилированы в магазинчики, в том числе продовольственные, и даже в кафе.
Кому-то в голову взбрело раздать по дешевке таксомоторы  самим таксистам под тем предлогом, что частные такси будут работать гораздо лучше государственных. Машины разобрали, отремонтировали, перекрасили и распродали. Такси, как вид общественного транспорта,  вообще на несколько лет исчез  с улиц столицы. Но в окаянных головах прорабов «перестройки» и сменивших их радикальных реформаторов мысль о том, что не в частной собственности выход, а в самой эффективной, вне зависимости от форм собственности, не могла поселиться, иначе всё дело реконструкции общества пошло бы совсем иным путем. Впрочем, эта мысль до сих пор вне закона у власть имущих  -  и нашим кувырканиям пошла уже пятая пятилетка. За предыдущие пять страна разгромила Гитлера, стала второй державой мира по экономическому и оборонному могуществу, вышла в космос. А что дали пять пятилеток безумных и бездарных реформ?
Вернемся к цэдэловским витиям. Разумеется, каждый человек имеет право на самовыражение, публичное обнародование своих мыслей. Но при этом должен действовать механизм самоограничения, вплоть до самоцензуры. Без такого механизма свобода слова превращается в свободу и безнаказанности вранья, оскорблений, дезориентации людей. К сожалению, свобода у нас всегда оборачивается ликвидацией всяких ограничений для нечестных людей, ворья, бандитов, всевозможных деструктивных элементов. Такая «свобода»  ведет не  к гармонизации общества, а к анархии, хаосу и беспределу в мыслях и действиях.
Писательскую организацию раздирали противоречия и вражда. Часть литераторов либерального и прозападного толка  создали  «Апрель», деятели  которого  возомнили себя истинными реформаторами и перестройщиками. Получил  и я письменное приглашение примкнуть к ним, но  ни в какие новейшие объединения, в том числе и писательские организации не вступал. Руководствуясь принципом, что поступал в Союз писателей СССР, соответственно, в СП РСФСР, преобразованном в Союз писателей России.
В таких условиях писатели стали сводить  друг с другом счеты. К примеру,  драматург Оскар Курганов, лауреат Ленинской премии, один из авторов киноэпопеи «Освобождение», был обвинен  чуть ли в не в мошенничестве на пару с каким-то прибалтийским изобретателем  необыкновенного силикатного кирпича. Фронтовик Иван Падерин – в присвоении чужого ордена Боевого Красного Знамени. Якобы  снял его с  погибшего в бою офицера. Объяснения заслуженного, израненного солдата, одного из сподвижников маршала В.Чуйкова,  казались не всем убедительными. Герой Советского Союза писатель Владимир Карпов на заседании парткома, по сути, отстаивал свое право  писать о  Г.Жукове…
Приближались перевыборы руководства  в Московской писательской организации. Но кто мог объединить разношерстное и разнонаправленное сообщество  писателей столицы?  «Сережа, может, нам стоит поговорить с Юрием Черниченко на этот счет?» - предложил  я Сергею Есину, который, тоже,  как и Черниченко, второй созыв заседал в парткоме.
Почему возникла мысль о Черниченко? Он был одним из самых ярких публицистов той поры, причем, деревенщиков. Его знаменитые публикации и картошке, о  комбайнах «Дон», утрамбовывающих наши поля, становились сенсациями. Как ни странно, его считали караимом – представителем немногочисленной народности, некогда входившей в Хазарский каганат, а потому  по своей вере близкой иудейству. Не берусь судить, Юрий Дмитриевич имеет или не имеет никакого отношения к караимам, а если и имеет, так что же? Возможно, прочтет эти строки и  грустно улыбнется, поймет, почему все его начинания встречали постоянное сопротивление. Он избирался депутатом, брал в аренду землю, организовывал  фермерское хозяйство, Крестьянскую партию… Такой человек, как Черниченко, в словесных баталиях мог рот заткнуть кому угодно.
Сергею Есину мысль  сделать Черниченко лидером столичной писательской организации  показалась стоящей, и мы спросили об этом Юрия  Дмитриевича, сказав при этом, что со своей стороны поддержим его кандидатуру. Но Черниченко наотрез отказался – видимо, у него было немало иных планов, более перспективных и многообещающих. Каково же было мое удивление, когда  года через два Черниченко создал и возглавил  свою писательскую организацию! Небольшую, в основе которой  были, как водится,  определенные идейно-политические воззрения.
Возглавить Московскую писательскую организацию после ушедшего в  Институт мировой литературы  Ф. Кузнецова претендовали Евг. Евтушенко, В. Шугаев, но стал первым секретарем Александр Михайлов. В то время, когда счетная комиссия подсчитывала голоса,  я встретил Михайлова в  коридоре перед Пестрым залом. Поздоровались, я сказал ему, что переживать не стоит -  он получит большинство. Александр Алексеевич взял меня под руку и вдруг сказал:
- Саша, как же ты был прав в отношении  Брежнева...

У Вас недостаточно прав для комментирования