91

Движение «Наш дом – Россия» было обречено. Не благодаря ошибкам ЧВС, неспособности функционеров, отсутствию поддержки на местах, а  так называемой управляемой из Кремля демократии. НДР все больше не нравился Ельцину и тамошним кукловодам, поскольку в нем набирали силу государственнические, патриотические и здравомыслящие элементы. Достаточно назвать генерала Льва Рохлина, члена депутатской фракции НДР… Поэтому последовала команда открыть огонь по движению из всех стволов СМИ, обвинять его во всех грехах режима. Расчет был на то, что новое движение «Единство» предстанет в глазах избирателя в ангельской чистоте и непорочности. Но туда сразу же ринулись бывалые кадры, прошедшие школу КПСС,  Демократического выбора и других политформирований  радикально-реформистского разлива в формате мини, НДР и т.д.,  то есть, не медведи, а политшатуны.
К моменту вхождения  движения в предвыборную думскую гонку в исполкоме и фракции господствовал оптимизм и уверенность в том, что НДР будет представлен в Государственной думе. «Мы не найдем 60 миллионов долларов, что ли?» - задавался риторическим вопросом Владимир Рыжков. С концертами по всей России ездила Людмила Зыкина, с фильмом «Сибирский цирюльник» - Никита Михалков, молодежную аудиторию зажигал  Игорь Николаев… Был создан штаб, издавались пропагандистские материалы, но потом от движения начали удаляться спонсоры, в том числе и «Газпром», всё пошло как-то вяло и неуверенно.
Владимир Рыжков унаследовал от А.Шохина программное дело. Когда был составлен  первый вариант программы, и мне дали ее на отзыв, то я в нем написал, что ее можно заставить прочитать только под дулом пистолета. Она слишком была многословна, содержала непременные поклоны в сторону либеральных ценностей       , реформ, консерватизма и считалась при этом программой правоцентристской силы. Центр политического спектра отдавался «медведям» и «Отечеству». Когда же подошел ко мне Александр  Фролов, доктор наук и правая рука Рыжкова по программным делам, и предложил принять участие в работе, то услышал от меня весьма недипломатичный ответ:
- Я политические программы за месяц не пишу.
Поскольку до обнародования ее оставался примерно месяц. Рыжкова я всегда ценил и ценю до сих пор, хотя нынешняя его радикальная прозападная ориентация вызывает у меня лишь чувство сожаления, поскольку такой путь – в никуда.
Тревожило другое. Мне удалось уговорить Гария Немченко побороться за  место депутата Госдумы в Кемеровской области. Его в Кузбассе знали, уважали и ценили. Задумку поддержал и Борис Рогатин – старый мой знакомец еще по комсомолу, член президиума политсовета НДР, председатель совета коллективных членов движения и друг Немченко. Они дружили с тех времен, когда Рогатин комсомолил в Кузбассе.
Однако Гарий не победил. Во-первых, не понравилось губернатору А. Тулееву, что он решил идти от НДР. И поэтому губернатор рассылал письма в поддержку Н.Останиной, где, например, говорилось: «Очень много сделано лично ею для остановки планов Международного Валютного Фонда (МВФ) по дальнейшему закрытию шахт». Если  уж кто сделал тут хоть что-то, так это был Немченко, который организовал выпуск спецномера «Роман-газеты», и не планов МВФ, а Международного банка реконструкции и развития –  губернатору и его протеже стыдно не знать, кто же двигал пресловутый «Угольный проект», и против кого кандидатом в депутаты «очень много сделано». Немченко потом в Центральную избирательную комиссию представлял копии тулеевских писем, но из этого ничего не получилось: административный ресурс становился нормой «демократии». Мне только и оставалось, что упрекнуть жену: «А ты всё время за Тулеева голосуешь…» Да и сам я   благожелательно цитировал его в той же «Роман-газете».
А что во-вторых?  То, что НДР  не выделил  Немченко для проведения предвыборной кампании ни копейки. Как и президенту «Росгосцирка» Яировой… Не поддержал Трофимов и его заместитель Жильцов  афганцев из Воронежа…
Мне удалось выбить 600 тысяч рублей на создание Российского союза садоводов, поскольку на федеральном уровне 20 миллионов семей, имеющих садовые участки, никто не представлял. В Союзе землевладельцев России  функционировала рабочая группа, организовавшая проведение учредительных конференций практически во всех регионах. В газете «6 соток» на целый разворот была опубликована статья ЧВС. И вот уже открывается съезд, на нем ожидалось выступление Черномырдина, в крайнем случае. Рыжкова, но вдруг я получаю информацию, что ни тот, ни другой  на нем не появится и не выступит. Не использовать площадку организации, созданную на свои деньги, объединяющую десятки миллионов людей, стало быть, избирателей?!
Приезжаю со всеми этими проблемами к Рогатину, в Международную конфедерацию спортивных организаций, которую он возглавлял. Увидев, в каком я состоянии, Борис Николаевич достал из сейфа бутылку водки и просит секретаршу принести какую-нибудь закуску.  И я, хотя недавно побывал на мониторе в кардиологической реанимации, не отказался. Рогатин успокаивал меня, но всё равно получалось, что мы нашего друга отправили в бой, а патронами не обеспечили.
Потом, когда прошло время, и я уже не работал в НДР, пришла догадка: от Черномырдина потребовали максимально сократить предвыборную активность движения.  Я же своей рукой писал письмо ЧВС к участникам движения, в котором он выражал уверенность в своей победе на президентских выборах. Значит, его осадили, чем-то припугнули, что-то пообещали? В то время он мог составить реальную конкуренцию Путину, поэтому и надо было сделать всё, чтобы НДР не прошел в Государственную думу?  Кто же, мол, проголосует за «хромую утку», чья организация потерпела на парламентских выборах? Думаю, что это был последний акт казни ЧВС как политического тяжеловеса – в итоге «Нашему дому - России» «нарисовали» около 2 процентов голосов, в пределах допустимой статистической ошибки.
Как только прошли выборы, Трофимов и Жильцов оказались в числе руководителей исполкома  «Единства» (затем и в «Единой России»). А что им мешало иметь договоренность об этом, когда они еще «керували»  «Нашим домом – Россией»? Если это было действительно так, тогда становится понятнее, почему кандидаты в депутаты оставались без «патронов».
И тот и другой были типичными парткарьеристами. Жильцова хоть уважали в исполкоме, а над Трофимовым за глаза посмеивались. Особенно всех впечатляли его брюки с мотней в районе колен, но, тем не менее, ему не чужды были, как сейчас, говорят понты. Однажды он попросил меня позвонить на его мобильный  телефон точно в определенное время – видимо, надо было показать, какой он востребованный и влиятельный человек. У нас  в отделе, по моим наблюдениям, имелся канал для внесения моих слов в уши председателя исполкома, и я с удовольствием им пользовался. И каждый раз, когда Трофимов на совещаниях говорил, что кое-кто у нас совсем думает по-другому, то  я тем самым получал подтверждение: канал работает.
Мне почти было шестьдесят, я решил ни под каким предлогом дальше не служить где-либо, но Трофимов счел допустимым в предпенсионный период срезать мне премию за то, что я несколько дней болел. Как только обращался в поликлинику, мне сразу же из-за аритмии выписывали бюллетень, но я продолжал ходить на работу, а синеньких бумажек собралась целая стопка. В НДР жульничали с зарплатой и конвертами, но чтоб больнее было –  срубить премию, а потом, когда пришла пора собирать документы для пенсионного дела, спросить заботливо: «Что же вы не предупредили, что вам уходить на пенсию?»  Да если я обращусь за помощью к такому как он, то не прощу себе этого до конца дней своих!
Неожиданно Трофимов в поучение мне уговорил бывшего президента Северной Осетии А. Галазова, на то время советника ЧВС, показать, как надо руководить коллективными членами движения. Руководители общественных организаций молча выслушали зажигательную речь Ахсарбека Хаджимурзаевича, а потом медленно опустили его с заоблачного пафоса на грешную, безденежную  эндээровскую действительность. Потом я два-три раза заходил к Галазову, и он, остывший, видимо, окончательно понял, что Трофимов подсунул ему совершенно дохлое дело.
В 60 лет  я ушел на пенсию, прямо скажу, нищенскую, совершенно несоизмеримую с моим вкладом в общую копилку, но эта подачка позволяла не задумываться о куске хлеба и полностью отдаться литературному творчеству. Так что наблюдать в деталях агонию НДР я не имел возможности. Конечно, мои прививки «здравого смысла» изначально не могли прижиться к политической организации чиновничества, так что назвать мои поползновения можно  лишь донкихотством. Но отрицательный  результат – также результат, особенно для меня, поскольку я освежил свои многолетние наблюдения над чиновничеством и бюрократическими структурами. Поэтому следовало считать, что я с 1996 года и до конца века как бы заканчивал своего рода высшие политико-бюрократические курсы.
Последний привет кровавого ХХ века Россия получила в виде второй чеченской войны. Ичкерийский террористический режим  настолько обнаглел, что решился на агрессию против Дагестана. И получил от дагестанцев полный отлуп.  В. Путин, бывший тогда руководителем правительства, проявил тогда решительность и мужество, и в него  страна поверила.  Для Ельцина, задумавшего  заранее покинуть Кремль и передать власть молодому главе правительства, это было немаловажно. Как и то, что Путин своих не сдает – история о том, как благодаря ему Собчак  оказался не в прокуратуре, а за рубежом, общеизвестна. Как бы там ни было, но Владимиру Путину удалось обеспечить победу России во второй чеченской войне,  по сути, над международным террористическим интернационалом на Кавказе. Россия заплатила за нее огромную цену, звучали взрывы по всей стране, в том числе в Москве, гибли невинные люди в Дубровке и дети в Беслане, но в итоге удалось  во многом стабилизировать обстановку на юге страны и лишить надежды  международного терроризма на создание на Кавказе великого халифата.
Конечно, во всем мире люди с особым подъемом и особыми надеждами расставались с ХХ веком и вторым тысячелетием истории, исчисляемой от Рождества Христова. Но проснулись в новом веке и третьем тысячелетии, а всё так же, как и вчера. Старые проблемы, наше прошлое оказались в новом веке и тысячелетии. Вот почему на рубеже  времен у меня возникла мысль поделиться своим опытом и своими размышлениями, своей оценкой того, что произошло со страной и с нами. Естественно, в мемуарах  я избегал повторяться, если событие или явление было описано мной в прозе или в публицистических работах. Никаких особых честолюбивых целей перед собой не ставил: что было, то было, может, моя книга поможет кому-нибудь разобраться, что в  жизни происходит, обогатит кого-то на опыт целой человеческой жизни.

У Вас недостаточно прав для комментирования